Пожилая женщина-вахтер в наглухо застегнутой гимнастерке, повертев в руках пропуск, спросила меня:
— А косынка?
— Какая косынка?
— Не в парк идете, а на завод, надо волосы подвязывать, а то еще куда затянет.
— Но у меня нет косынки.
— А я для вас тоже не припасла…
Ей не дали договорить. Кто-то нахлобучил на мою голову берет и со словами: «Обязуюсь сберечь ее» с силой потащил к выходу.
Я снова увидела перед собой синюю спецовку. Когда мы отошли от проходной, парень снял с меня берет и небрежно натянул его на свой затылок.
— Пардон, спешу. Вы не заблудитесь? А голову все-таки берегите…
Мимо двигался железнодорожный состав. Едва поезд замедлил ход, мой спаситель вскочил на товарняк, и его коричневый берет мелькнул уже за составом. Я ускорила шаг. Вспомнился вчерашний разговор с редактором: «Пойдешь к прокатчикам, напишешь о новаторе Андрееве. Его бригада освоила новый экономичный профиль металла. — Редактор назидательно кашлянул: — Запомни, нужны не машины, а люди, жизнь бригады».
В огромном пролете прокатного стана в нос ударил дымный запах окалины и перегретого масла. Над головой, словно большая птица, проплыл кран, зажав в стальном клюве раскаленную заготовку. Гулко вращались валки, щелкали автоматические устройства. Бело-оранжевые полосы, как молнии, с сухим треском прочерчивали прокатное поле. Проскальзывая из клети в клеть, они за одну секунду увеличивались на полтора метра.
Высокий мужчина с тонкими губами в темной заношенной кепке стоял на площадке с сетчатыми щитами и смотрел вниз. Что-то заставило его быстро спуститься по ступенькам и склониться у клети. И тут я неожиданно опять увидела своего «спасителя». Он появился откуда-то со стороны и тоже присел на корточки у клети. Они вместе с высоким долго осматривали рабочие детали, стучали по ним, подкручивали. Когда парень поднялся, я подошла к нему:
— Вы, наверно, мне и здесь поможете? Где найти мастера Андреева?
Он молча, с удивлением уставился на меня.
— Может, вы и есть Андреев?
— Я вальцовщик Шумов, а мастер…
Шумов кивнул на высокого. Андреев все еще стоял у клети. Стянув с правой руки брезентовую рукавицу, он вытащил из кармана пачку «Беломора» и закурил. Его черные глаза смотрели озабоченно и строго. Только светлые, как у детей, брови смягчали темное, словно обожженное лицо. Это придало мне храбрости, и, напрягая голос, я заговорила с ним. Вскинув голову и вбирая взглядом не только меня, но и бегущие по стану оранжевые полосы, Андреев сунул рукавицы в карман спецовки и сухо сказал:
— Осваивали профиль все, и никакого новаторства лично моего тут нет.
В эту минуту раскаленная полоса металла, блеснув в воздухе, клинком вонзилась в клеть, а в хвост ей вцепилась другая. Корежась, как ветки от огня, они скручивались в петли. Андреев с сердитым лицом прокричал что-то Шумову и бросился к стану. Шумов побежал вслед. Через секунду, зажав в руках клещи, они короткими резкими рывками выхватывали полосы и с силой сбрасывали их на пол. Валки перестали крутиться. Наступила тишина. Шумов стоял у клети, вытирая брезентовыми рукавицами пот, а у ног его мерцали раскаленные полосы. Андреев стряхнул с ладони приставший кусочек окалины, снова вынул из кармана «Беломор» и закурил.
— Не выдавайте то, что вы сейчас видели, за новаторство, — с усмешкой кивнул он мне, искоса посмотрев на мой блокнот.
Вверху, в застекленной будке, женщина-оператор, повязанная белой косынкой, наклонилась вперед и проговорила в микрофон:
— Плавка та же, но размеры другие.
Шумов повернул голову вправо, где у стены на высоком табурете стоял телевизор «Рекорд». На экране появились какие-то цифры. Шумов быстро подошел к пульту, установленному здесь же, у стены, и повернул ручку. В клети что-то щелкнуло. «Сменили калибр», — догадалась я. Оператор нажала на рычаги. На крутящихся валках снова сверкнула оранжевая молния. Но теперь она послушно скользнула в калибр клети.
В такую беспокойную минуту неловко торчать без дела у всех на глазах, да еще с блокнотом. Но все-таки я дождалась конца смены. Бригада собиралась в красном уголке. Здесь вдоль стен тянулись длинные деревянные скамейки. Сидевшие на них рабочие переговаривались тихими усталыми голосами. Быстро вошел Андреев. На рукавах его куртки темнели пятна машинного масла, которым он испачкался у клетей.
— Сегодня мы прокатывали арматурное железо для железобетонных сооружений, — начал он с ходу, едва касаясь рукой стола. — Нам подали заготовку, по существу, брак, но вы сами сказали: «Гарантия. Сделаем из нее продукцию первого сорта». А что получилось?