— Ветер не подходящий, — ответил дон Родриго.
— Будем маневрировать, нас этому учили в училище!
— Юнга, — проникновенно сказал старый морской волк. — Ты меня изумляешь! Идти против ветра! Что это даст? Думаешь, он начнет слабеть? Или переменится по твоему желанию? Нет, ночью я пережил свое девятое кораблекрушение и потерял тринадцатого капитана и не могу бросать вызов судьбе. Запомни, надо всегда плыть по ветру, если ветра нет — стой на месте и жди, откуда подует. А сейчас молчи и смотри, не покажется ли какая посудина.
До обеда не прошло ни одного судна, вода в термосе перегрелась. Дон Родриго молча опустил туда два пакетика английского чая.
К вечеру чай кончился. Обессиленные, лежали мы на плоту и мечтали о дожде. Но напрасно. Только один дельфин показался из воды и просвистел сигнал прогноза погоды, который дают по радиопрограмме «Горизонт».
— А если не дождемся? — спросил я, когда снова взошла луна.
— Дождемся, — сказал дон Родриго. — Успокойся, мы действуем по всем правилам. Если ты сумел покинуть корабль еще до того, как с него побежали крысы, и если плот плывет точно по ветру, обязательно подойдет корабль и подберет тебя, Санта-Мария де Гваделупа!
Через два дня безумного плавания в водах Тихого океана, галлюцинаций и двух моих попыток съесть своего благодетеля на горизонте наконец-то появилась долгожданная белая точка.
Ни платочками, ни трусами мы не махали. Не было сил. Мы лежали и смотрели, как «Френсис Дрейк» приближается к нам — огромный, белый, будто только что выкрашенный, со снежно-белыми парусами, украшенный флажками, шарами-как при пересечении экватора.
Капитан, в белом парадном кителе, рассматривал нас в позолоченную подзорную трубу, а перед мостиком, в тени, судовой оркестр исполнял марш «Пошли со мной, Хуанита».
«Френсис Дрейк» деликатно подошел к нам слева, чтобы прикрыть нас от солнцепека.
Капитан дал знак оркестру остановиться, взял сверкающий рупор и произнес традиционную фразу при встрече с потерпевшими кораблекрушение:
— В чем нуждаетесь, господа?
— Воды, два бутерброда и лосьон от солнечных ожогов, — ответил дон Родриго.
На корабле все были потрясены. Один из оркестрантов упустил свою трубу в воду.
— А не хотите ли погостить у нас? — спросил, заикаясь, капитан.
— Спасибо, сеньор, — поклонился дон Родриго. — Благодарим за приглашение и желаем вам приятного и плодотворного путешествия и успешного его завершения.
Здесь я потерял сознание и не слышал, чем закончился обмен любезностями. Очнулся я, когда корабль уже был в миле от нас.
— Дон Родриго, — спросил я, — почему?
Старый морской волк не ответил. До нас донеслись знакомые крики, команды, боцманские свистки. А потом — долгое и скучное бульканье.
«Френсис Дрейк» утонул, и на поверхности расползлось большое масляное пятно.
— Всегда так, — сказал задумчиво дон Родриго. — Был корабль, и все у него было, чтобы называться кораблем, и вдруг-ни корабля, ни капитана, ни ведомостей… Только масляное пятно. А иногда и его нет…
— Ну почему, дон Родриго?
— Не знаю, юнга, не знаю. Многое я пережил — десять кораблекрушений, четырнадцать капитанов, пять переучетов, восемь сокращений, но не знаю. Знаю только одно — не садись на обреченный корабль.
— А как распознать, что он обреченный?
— Очень просто, юнга. На нем — все как на «Френсисе Дрейке» — и музыка, и парадные мундиры…
И дон Родриго задымил своей маленькой скандинавской трубкой и уставился на горизонт, откуда непременно должно было показаться судно без парадных мундиров и духового оркестра. Я же стал описывать события на клочке оберточной бумаги, чтобы сберечь о них память, если не дождемся корабля.
Бумага неприятно попахивала занзибарской брынзой, но со временем этот запах улетучится и останется только запись, а она — сущая правда, клянусь св. Терезией де Кордова!
Сергей Трайков. На приеме у врача
Перевод Людмилы Вылчевой
В кабинет постучали — несмело и неуверенно.
— Войдите, — сказал врач, продолжая что-то писать.
Вошел мужчина средних лет, худой, с черной бородкой и смиренным лицом. Он так осторожно прикрыл за собой дверь, будто вернулся домой поздно ночью.
— Добрый день, — тихо сказал он, неловко переступив с ноги на ногу.
— Добрый день, — не поднимая головы и продолжая писать, ответил врач. — На что жалуетесь?
— У меня много жалоб, — со слезами в голосе сказал мужчина, и его смиренное лицо стало грустным.