– Дверь! – кричит Мэзер. – Идемте, мы можем…
Но земля продолжает дрожать. А Генерал не двигается. Я тяну его вперед, и Мэзер бросается мне на помощь. Мы оба кричим, пытаясь утащить его с собой. Крошатся колонны, и на нас сыпятся мелкие камни. Генерал хватает меня за плечи. Его взгляд слишком спокоен, слишком красноречив.
– Беги.
– Вы тоже должны бежать! – перекрикиваю я нарастающий рев готового обвалиться зала.
Но Генерал качает головой. Он указывает на свои ноги, сгибает колени…
Он остановился так резко, будто его ноги вросли в пол.
Генерал не простил Ханну. Лабиринт не освободит его, пока он не очистится сердцем.
– Вы должны ее отпустить! – отчаянно кричу я, вцепившись пальцами в его рубашку.
Мэзер не выпускает руки Генерала, его взгляд мечется от нас к двери. Сверху градом летят камни, плитки пола трескаются и…
Снег небесный, пол начинает разрушаться. Только образовывающиеся в нем дыры – не туннели, которые приведут нас к другим испытаниям, а просто… пустоты. Черные пустоты.
– Нет, Мира. – Генерал отцепляет мои пальцы от своей рубашки. Он спокоен. – Я должен отпустить тебя. Но я не могу простить Ханну. Особенно за то, на какую судьбу она обрекла тебя. И всех нас. – Он качает головой. – Не могу. Прости.
– Нет! – возражает Мэзер. – Ты должен идти с нами!
Генерал переводит взгляд на него. Опускает на плечо сына ладонь. И толкает к двери. Потом смотрит мне в глаза.
«Иди», – беззвучно просит он.
Я хватаю Мэзера за руку, накрываю нас защитным куполом и тяну к двери. Мы виляем из стороны в сторону, обходя зияющие дыры и груды камней. Мэзер оступается и пошатывается. Из его груди вырывается крик, который мукой отдается в моем сердце.
Мы достигаем двери, и я толкаю в нее Мэзера, а сама на секунду оборачиваюсь.
Позади меня хаос из камней, плитки и дыр. И посреди него, глядя друг другу в глаза, неподвижно стоят Генерал и Ханна.
В двух шагах от меня падает колонна, и я ныряю в проход. Секунду спустя пол обваливается.
35
Мира
Дверь закрывается, стоит мне оказаться за ней. Она захлопывается, рассекая воздух почти у самого моего носа. И я стою, смаргивая с ресниц пыль и сдерживая рвущиеся из груди рыдания.
– Мира, – стонет Мэзер.
Вздрогнув, я роняю защитный купол, которым нас накрывала. Поднимаю руки к лицу и мотаю головой: нет, нет, нет. Сказать я ничего не могу.
– Мира, – повторяет Мэзер и тянет меня за руку.
Я поворачиваюсь и бросаюсь к нему. Обнимая меня, он произносит слова, которые я найти не смогла:
– Может быть, он выжил… мы вернемся…
Я закрываю глаза, подавляя поднявшиеся к горлу рыдания. Открыв глаза, я ощущаю в сердце еще большую пустоту.
Мы стоим в длинном и узком коридоре. Черные каменные стены бугрятся, пол неровен. В дальнем конце сияет свет, безостановочно меняющий оттенки: оранжевый, желтый, фиолетовым, синий…
– Мэзер, – шепчу я, отстранившись.
Проследив за моим взглядом, он говорит:
– Магический источник.
Я киваю.
– Нет, – медленно качает он головой.
– Мэзер…
– Это слишком. Сначала отец, а теперь…
Я молчу, не убирая ладоней от его груди.
– Я не знаю, как тебя спасти, – с мукой в голосе признается он.
– Как только мы подойдем к источнику, – говорю я, прикоснувшись ладонью к его щеке, – откроется выход из лабиринта. Беги к нему как можно быстрее. В него сможет войти любой человек. А я не хочу, чтобы Ангра…
– Мира, нет…
Но я продолжаю говорить:
– …не хочу, чтобы Ангра добрался до источника. Поэтому беги, беги не останавливаясь. И я тоже побегу.
– Мира.
– Ты будешь нужен Кэридвен и Каспару. Ты будешь нужен миру, который придется собирать по кусочкам…
Мэзер заставляет меня замолчать, накрыв мои губы своими. Это последнее разделенное нами мгновение. Поэтому я пылко и долго целую Мэзера, запоминая очертания его губ, их вкус и страстность.
У нас было мало времени. Но оно будет у остальных. У Джессе и Кэридвен, у Каспара и Николетты, даже когда-нибудь… у Терона. И у Мэзера. Снег небесный, когда-нибудь найдет свое счастье и Мэзер. С кем-то, кто будет лучше меня. С кем-то, кто не разобьет его сердце. Я отстраняюсь от него, по моим щекам текут слезы.
Мэзер сплетает наши пальцы и улыбается. Той сногсшибательной улыбкой, от которой я всегда таяла. При мысли о том, что он может улыбаться здесь и сейчас, моя душа наполняется спокойствием, а беспокойство и страхи уходят.