Я фыркнула.
— Кому, мне? Нет. Во-первых, мне бы этого не позволили. А во-вторых, я бы пропустила наши весёлые вечеринки с ночёвкой и марафонами «Тюдоров». И я собираюсь увлечься выпечкой. Но, может, это будет выпечка эпохи Тюдоров.
Она прищурила глаза.
— Мы устраивали уже два марафона «Тюдоров».
— Можем посмотреть «Королеву-девственницу». Как скажешь, — я улыбнулась. — Я испеку крестовые булочки5.
Я уставилась на экран, смотря видео с королём Торином, снятое издалека. Он очень тщательно следил за своим публичным образом — ухоженный, изысканно одетый, у него никогда не было даже выбившейся пряди волос на лбу — но около года назад произошёл сбой. Из какого-то тёмного уголка интернета всплыла фотография Торина, поднимающегося из океанских волн, как морской бог, и на его крепких мускулах поблескивали капли воды. С его лукавой ухмылкой и идеальными чертами лица он в целом был очень похож на гибрид Посейдона и Генри Кавилла в «Тюдорах».
Ну то есть, если вам такое нравилось.
Изображение на экране телевизора снова поменялось. Теперь видео казалось прямой трансляцией с вертолёта. На улице внизу серебристый Ламборджини, окружённый кавалькадой чёрных мотоциклов, скользил сквозь поток машин.
— Король и его свита покинули Страну Фейри, чтобы лично уведомить каждую из будущих участниц, — объяснил диктор. — В соответствии с древней традицией турнира.
— Это шоссе номер 8? — спросил кто-то на другом конце бара.
— Ого, — сказал другой посетитель, — они близко к нам.
Я взглянула на Шалини. Она как заворожённая смотрела в телевизор, приоткрыв рот.
— Срань господня! — крикнул кто-то. — Они сворачивают на 13 съезде.
— Это примерно в двух кварталах отсюда, — тихо сказала Шалини.
О чём всё говорили?
А, спектакль о короле фейри и его невесте.
Я услышала рядом с собой голос Шалини, задыхающейся от волнения.
— Ты когда-нибудь видела короля Торина лично?
— Нет. Я уверена, что он выглядит вполне приемлемо, но… — я замолчала, когда ледяное чувство нервозности разлилось по моей груди.
Я перестала слушать, что она говорила, потому что бар, казалось, закачался передо мной. Мой рот неприятно наполнился слюной. Маргарита была плохой идеей.
Я уронила голову на руки, и идеальные черты Эндрю расцвели в моём сознании.
— Мы собирались сажать яблони.
— Что? О чём ты говоришь? — переспросила Шалини.
Звук мотоциклов снова привлёк моё внимание. За окнами с рёвом пронеслась первая часть свиты короля Торина. Гул двигателей напоминал звук взлетающего маленького самолётика, но если этот шум и беспокоил посетителей «Золотого трилистника», вы бы никогда об этом не узнали. Они прижались лицами к окнам, когда мимо проехали один, два, три, четыре мотоцикла.
Я была потрясена, увидев, что на улице всё ещё светло, потому что казалось, что была середина ночи. Кто так напивался при свете дня?
— О, Боже мой! — голос Шалини прорвался сквозь оглушительный шум. — Он просто проезжает мимо… Подождите, он останавливается? — её голос сделался тревожно высоким.
Весь бар столпился вокруг окон, их коллективное дыхание затуманило стекло, пальцы оставляли смазанные пятна.
— О, Боже мой! — повторила Шалини. — Вон он!
Я поймала себя на том, что слезаю со стула, придвигаясь ближе к окну, чтобы посмотреть, смогу ли я что-нибудь разглядеть. Я протиснулась между придурком, который хотел секса втроём, и женщиной, от которой пахло лизолом.
— Ох, вау, — произнесла Шалини, совершенно поражённая благоговейным трепетом. — Ох, вау…
Дверца Ламборджини медленно открылась, и вышел король фейри. В свете послеобеденного солнца его чёрные волосы приобрели золотистый блеск. Он был высоким и хорошо сложенным, одет в тёмную кожаную куртку и чёрные брюки. Он походил на иномирную модель Кельвина Кляйна, позолоченную солнечными лучами, и его загорелая кожа резко контрастировала с ледяной синевой его глаз. Слабый намёк на щетину темнел на его квадратном подбородке. Его волосы стали длиннее по сравнению с последними фотографиями, что я видела. Они больше не были коротко подстрижены, а сделались тёмными и волнистыми.
С уколом смущения я осознала, что прижалась носом к стеклу и пялюсь, как и все остальные.
Он оглядел фасад «Золотого трилистника», и его бледно-голубые глаза поблёскивали на свету. Что он здесь делал? Он не мог прийти за мной, так как никто из фейри не знал, кто я такая.
Он прислонился к боку Ламборджини, скрестив руки на груди. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он ждал прибытия остальной части своей свиты.