Итальянец предлагал проделать все в полной тайне. «Нас пятеро решительных, — твердил он. — У нас есть ножи. Зачем нам лишние разговоры, захватить каюту шефа, нож к горлу и пусть дает приказ капитану: «Все оружие за борт!» Вилкинс с возмущением возражал:
— Мы матросы, а не ракетиры. Мы открыто стоим за дело мира. И это все должны знать.
— Я так и предлагаю. Мы схватим шефа за горло и объясним ему. А что ты хочешь? Рыться в трюме? Разве мы найдем эти бомбы?
— В самом деле, мистер, вы знаете, где лежат ваши бомбы?
К счастью, эта трудность быстро разрешилась. Конечно, матросы сами должны были знать, где что уложено. Когда я подробно описал, как выглядят аппараты, Джо радостно вскрикнул:
— Я знаю, где они. Они не в трюме, а в холодильнике, возле камбуза. Правда, мы отдали ключ капитану, но я, пожалуй, подберу другой. Кок не знает, конечно, что у нас — кухонной братии — есть второй ключ от кладовки.
При этом известии все заговорщики оживились.
— Значит, это рядом с кубриком. Очень удобно, мы вытащим бомбы прямо на нижнюю палубу.
— Но ведь там охрана.
— А кто в охране? Толстый Дик? Мы уговорим его.
— Но имейте в виду, ребята, там штук сорок и все они тяжелые. Здесь пятерых мало, мы провозимся всю ночь.
— Ну вот, я говорил, что надо поднимать народ.
В матросском кубрике было душно и тесно. Матросы спали на койках в два этажа. Пахло мокрой обувью, потной одеждой, крепким табаком. В углу под тусклой лампочкой четверо играли в карты, рядом благообразный старик с очками на носу целился ниткой в игольное ушко. Остальные спали, разметавшись и сбивши в ноги легкие пикейные одеяльца. Они стонали во сне, скрежетали зубами и неожиданно всхрапывали, а пружинные койки скрипели под тяжестью сильных тел.
Джо и негр сразу стали к дверям, остальные принялись расталкивать спящих. Зевая, потягиваясь, выворачивая лопатки, матросы начали подыматься. Я смотрел на эту сцену и почему-то мне казалось, что я уже видел это где-то. И вдруг вспомнил: да ведь это же ночлежка!
Не знаю почему, но это воспоминание помогло мне порвать паутину недоверия. Я почувствовал себя на привычном месте. Я снова был безработный инженер, который приплелся на дно одолжить десять центов у товарищей по несчастью. И я сразу нашел тот дружеский тон, который не мог найти в разговоре с Джо и Вилкинсом.
— Вот какая вышла история, ребята…
Меня слушали со вниманием и отлично понимали, даже когда я говорил о технических подробностях. Изредка меня прерывали репликами, задавали вопросы.
— Значит, вроде атомной бомбы навыворот, — заметил старик с иголкой. Для чего же ты ее, парень, выдумал?
Я объяснил, и разъяснения мои не вызвали никакого сомнения.
— Все они такие, за доллар задушат и отравят. Чужими руками, конечно, чтобы своих не пачкать. Понадейся на Чилла — с него станется, откликнулись матросы.
Только под самый конец рассказа произошла заминка. Какой-то парень, сидевший с картами в руках, встал и, лениво потянувшись, направился к выходу.
Джо преградил ему дорогу.
— Куда?
— Тебе какое дело? Покурить, — огрызнулся парень.
Джо возвысил голос:
— У нас не вагон для некурящих. Сядь на место, Майк.
— Фискалить хочет, — крикнул кто-то.
Майк с бегающими глазами сел у входа и демонстративно закурил. Когда я кончил свой рассказ, заговорили все сразу.
— Что выдумал: холодная война! Самого бы заморозить.
— Доллары, доллары! Подавились бы они долларами. А бомбы эти на дно… пусть акулы воюют.
Вилкинс сразу подхватил инициативу.
— Мы понимаем, что означают эти бомбы. Сегодня их испытывают в колониях, завтра они летят на нашу голову. Надо уничтожить их. Выбросить за борт. Мы знаем, где они хранятся. А семейные пусть посидят в кубрике.
— Почему семейным сидеть?! Разве семейные за войну?
— У меня искалечили сына в Корее. Парню 21 год и потерял две руки.
— У меня у самого пуля под ребром. Еще с той войны.
— Довольно грабить людей… К чорту бомбы!!!
Вилкинс оказался превосходным командиром. Расторопные матросы мгновенно заняли все входы в коридор за кухней, и когда я подоспел к месту действия, Джо, ругаясь шепотом, уже ворочал в скважине подобранный ключ. Охранник — толстый Дик, связанный, лежал на полу, а итальянец, сидя на нем верхом, что-то шептал ему на ухо.
— Да я не против, — стонал Дик, — но меня же выгонят. Ребята, прошу вас, пырните меня потихоньку. Пусть видят, что я оказал сопротивление.
Матросы смеялись.