Он мотает головой и замолкает. Всё рассматривает меня.
- Ну перестань, а! - не выдерживаю я.
- Вчера ты не так реагировала на неё.
- Значит, я поменялась. Что, разве так не бывает?
- За одни сутки?
Раздаётся звонок в дверь. Никита идёт открывать. Я слышу её голос в коридоре: звонкий, дребезжащий, распиливающий воздух. Не буду выходить к ней.
Я доедаю мясо как можно медленнее. Мне не хочется видеть её, и я готова заняться чем угодно, лишь бы у меня была причина не выходить из кухни. Мою посуду. Поправляю стол, чтобы он стоял ровнее. И плита как назло чистая. Может, помыть холодильник?
- Всё, я поехала. Завтра увидимся, - она говорит это Никите, и дверь захлопывается. Мне теперь обидно, что она не попрощалась со мной. Я снова чувствую себя пустым местом.
- Мы будем работать вместе, - заявляет Никита, переступая порог кухни.
- Мне прыгать до потолка от радости?
- Вот, я об этом говорю. В тебя будто демон вселился.
Он подходит ко мне, обнимает меня, и опять целует в висок. Как же меня раздражает эта его манера целовать меня в висок! Как будто я больна, и он знает о том, что я скоро умру, а я не знаю.
1.
Никита теперь пропадает по вечерам то по делам в офисе, то по каким-то поручениям своей ненаглядной сестры. Я никак не могу понять, почему она позволяет Лёше кататься на машине, аренду которой оплачивает, неизвестно где и с кем, а сама требует от Никиты возить её: за продуктами, за шмотками, в магазин бытовой техники. Больше всего меня раздражает то, что во время этих поездок они обсуждают нашу с Никитой жизнь. Я уверена, что она убеждает его бросить меня. Я уверена в этом на сто процентов. Я даже могу точно сказать, какие именно фразы, которые он говорит мне, до этого ему говорила она. Он начал упрекать меня…
Вот, например, вчера. Я как обычно включила перед сном телевизор. Никита вытянулся вдоль кровати на животе, и что-то искал в интернете. Я легла поперёк, положив на его ноги подушку, и облокотилась на него. Мне тепло, уютно - всё было замечательно. И вдруг.
- Зачем ты это смотришь? – спрашивает он. Я поворачиваю к нему голову. Никита с грустью рассматривает актёров, выясняющих отношения в одном из тех редких сериалов, которые я смотрю. – Они совершенно не умеют играть. И эти глупые сюжеты – чему ты научишься, если будешь смотреть такие…низкопробные вещи?
- Я не понимаю, почему я обязательно должна чему-то учиться, когда смотрю телевизор? Я просто хочу отдохнуть после рабочего дня. Ни о чём не думать.
- А когда ты думаешь?
Вот такая фраза, например, точно ему не принадлежит. Это всё Ирина.
- У тебя же не интеллектуальная работа, - продолжает он. – И досуг ты могла бы использовать для чего-нибудь более полезного. Читать, например.
- Я не хочу читать, я устала.
- Понятно.
- Раньше тебя не раздражало, что я смотрю эти сериалы. Что изменилось?
- Ничего, - он вздыхает. – К сожалению, ничего не изменилось.
- И что значит: «у тебя не интеллектуальная работа»? Хочешь сказать, что мне легче, чем тебе?
- Нет. Я говорил не об этом. Давай закроем тему, - Никита снова поворачивается к ноутбуку.
Мне хочется выключить телевизор и выяснить отношения. Но смысл? Он скажет, что я не так его поняла, или извинится и признает, что был не прав.
Я пытаюсь сосредоточиться на сериале, но ничего не выходит. Мне даже становится неинтересно, чем закончится серия. Начинаю щёлкать каналами. Когда попадаю на рекламу, телевизор начинает работать громче, и я ощущаю, как Никита ёрзает под моим телом.
- Тебе мешает? – спрашиваю я.
- Да. Спасибо.
Наверное, это значит, что я должна выключить телевизор, или сделать звук потише. Я выключаю его и молча смотрю в чёрный экран. Это очень скучное занятие. Но мне не хочется ничего. Я могу пойти поесть, могу выпить чай, могу лечь спать. Но я ничего не хочу. И разговаривать с ним не хочу. Мне всё равно, что между нами пробежал холодок. Кажется, мне даже всё равно, если он бросит меня. Тогда почему меня так заедает, что Ирина капает ему на мозг?
Он закрывает ноутбук.
- Я хочу встать, - он смотрит на меня через плечо, и подёргивает ногами.