4. Голод
- Ты издеваешься? – я бросаю трубку и хватаюсь за голову. В висках стучит кровь, тело будто немеет изнутри.
Мы никуда не едем. Ирина не пошла в театр, и они с Никитой и Виктором Сергеевичем до сих пор решают какие-то важные вопросы в офисе. Одиннадцатый час вечера! Я прождала его в Макдональдсе целый час, потому что он собирался забрать меня. Что мне теперь делать? Я не успею на маршрутку.
Телефон звонит. Он попытается оправдаться, предложит какой-нибудь вариант. А что он может сказать? Это всё ради нашего будущего? Я уже не знаю, хочу ли я этого будущего с ним. И чего я вообще хочу?
- Да, - я всё-таки беру трубку, и мой голос звенит как сталь.
- Катя…мне так жаль…этого больше никогда не повторится, я тебе обещаю.
- Мне уже всё равно. Что я теперь, по-твоему, должна делать? Ночевать тут? Макдональдс тоже не круглосуточно работает, блин.
- Прости, прости, прости! …Ирина любезно согласилась одолжить тебе Лёшу. Он отвезёт тебя домой. Или, если хочешь, подождёшь меня в офисе? Мы уже скоро должны закончить, правда. Но он только выехал, и…будет на своей машине…
Как будто это должно меня больше всего напугать. Лёша. Лёша повезёт меня домой?
- Хорошо, я буду ждать его у метро, - сбрасываю звонок.
Даже не верится. Я чувствую себя очень странно. Я так рада, что увижу его. Нормальная женщина боялась бы остаться с ним наедине, учитывая, что она о нём знает. А я волнуюсь, как перед экзаменом.
На улице нет ветра, воздух спокойный, как будто затаил дыхание. Так часто бывает перед тем, как пойдёт снег. Я была бы рада, мне нравится зима. Всё становится таким сказочным, светлым. Люблю закат зимой, такой ранний и быстрый, очень сдержанный по цветам. Усыпляющая дымка над белёсыми деревьями, розовые блики между высокими серыми домами...ах! А ещё мне очень нравится, как жёлтый свет из окон первого этажа падает на сугробы. Эти золотистые прямоугольники будто создают тропу, так и манят сделать по ним несколько шагов и заглянуть через стекло: что там, в тёплой уютной комнате?
У меня же нет Лёшиного телефона! Как мы найдём друг друга? Я даже не знаю, какого цвета у него машина. Знаю, что восьмёрка, и, как выражалась Ирина, она шумит, как товарный поезд. Интересно, а где её Audi? Я совсем иначе представляла жизнь Ирины: Лёша всегда под боком, много развлечений…
- Эй!
Опять это его «эй».
Он вышел со стороны дворов, и опять курит. Стоит поодаль и ждёт, пока я сама подойду.
- Я бросил тачку во дворах, поедем в объезд. Там менты, а я не хочу сейчас с ними разговаривать, - он держит сигарету между большим и указательным пальцем, и будто прикрывает её ладонью от дождя. И прищуривает глаз, когда затягивается.
- А тебя обязательно остановят?
- Спрашиваешь… - он разворачивается ко мне спиной и идёт, я следую за ним. Его шаг очень быстрый, мне приходится бежать, чтобы догнать его. Лёшу это совершенно не смущает. Молчит. Не оборачивается. Не смотрит по сторонам, когда переходит через дорогу во дворах. Он вообще ни на кого и ни на что не обращает внимания. Кроме Ирины, разве что, и её прихотей.
Забирается в свою машину. Она проседает под ним, хотя я не думаю, что он много весит. Он подтянутый. Скорее, машина старовата; ещё она пыльная и поцарапанная. Никита никогда не доводил свою поддержанную Daewoo до такого безобразного состояния.
Я пытаюсь открыть дверь, но ничего не выходит. Лёша изнутри дёргает вверх чёрную пимпочку рядом с окном, и резко толкает дверь на меня. Я не успеваю отступить, и получаю удар по ногам. Он то ли не заметил, то ли ему без разницы. Забираюсь в машину, пытаюсь оттереть грязь с брюк.
- Какой мерзотный звук, - тянет Лёша.
Я с возмущением поднимаю на него голову:
- Ты, между прочим, по ногам меня ударил своей пыльной дверью, - и продолжаю срезать ногтем слой грязи над коленкой.
- Возьми щётку, не могу выносить это! – он кривит губы. – Там, на заднем сидении.
Включает свет в салоне.
Я поворачиваюсь и вижу распластанный на заднем сидении мужской костюм тёмно-синего цвета, завёрнутый в прозрачный пакет – так же свою одежду хранит Ирина.
- Вы должны были пойти в театр, - бормочу я.