Прогоняя тревожные мысли, Сабуро поднесла к глазам металлический наконечник и довольно улыбнулась, рассмотрев совсем крошечный, чуть толще острия иглы, шарик со следами чего-то тёмного. Она осторожно провела по нему кончиком пальца и довольно улыбнулась, заметив оставшийся на коже след.
Вот и весь секрет ровных аккуратных линий. Чернила льются сверху на шарик, а тот, поворачиваясь, наносит их на бумагу.
Вполне довольная своим умом и сообразительностью, женщина принялась торопливо убирать разложенные вещи обратно в сумку.
Но постепенно её движения замедлялись, а мысли всё больше путались, приходя в полнейший беспорядок.
Вроде бы предметы, которые она обнаружила в сумочке Платино, несмотря на некоторую необычность, казались вполне понятными: лакированные и обтянутые кожей футляры для хранения чего-то ценного, блестящие инструменты тонкой работы, явно предназначенные для ухода за внешностью, книжечки, скорее всего служащие для подтверждения личности девушки. Совершенно неясной оставалась только функция пластинок сложной формы, но и они не производили впечатления чего-то совершенно необыкновенного.
И всё-таки монахиня не могла отделаться от навязчивого ощущения странной чужеродности этих вещей.
"О Вечное небо - обитель десяти тысяч богов! - в бессилии облокотившись о край лежанки, взмолилась терзаемая сомнениями Сабуро. - Ну не призрак же она? Не оборотень? Не злобный пришелец из мира духов? Им не страшны болезни людей, а я сама видела, как она едва не умерла от петсоры".
Женщина прикрыла глаза в тщетной попытке успокоиться. Сделав несколько глубоких вдохов, она стала громко нараспев читать молитву, продолжая укладывать вещи своей спутницы в сумку.
"Лучше бы мне ничего этого не видеть, - с внезапной горечью подумала монахиня. - Таково наказание за неуместное любопытство, за то, что поступила недостойно. Надо было не лазить тайком, как базарная воровка, а выучить язык Платино или научить её своему и просто спросить: кто она такая?"
Закрывая сумочку, Сабуро внезапно вспомнила уверенный, граничащий с дерзостью взгляд чужестранки, правильные черты лица, маленькие ладони с длинными пальцами, совсем не походившие на большие, грубые кисти рук простолюдинок.
Всё это вкупе с отмеченной двуглавым орлом книжечкой неумолимо приводило женщину к выводу, что её спутница, пусть и дурно воспитана, но всё же принадлежит к благородной семье.
Весь остаток дня монахиня не находила себе места. Ей то становилось стыдно перед Платино за свой поступок, то она вдруг начинала испытывать страх, подозревая в девушке магическое существо.
Однако, когда солнце багровым шаром повисло у вершин гор, а спутница так и не появилась, все эти мысли куда-то исчезли, уступив место беспокойству за жизнь чужестранки.
Монахиня то и дело выскакивала из домика и наконец, не выдержав, постелила на камне сложенное одеяло с твёрдым намерением дожидаться возвращения девушки здесь, по крайней мере до тех пор, пока совсем не стемнеет.
Теперь она уже не знала, чего боится больше: то ли самой чужестранки, то ли остаться без неё?
Кажется, последнее пугало Сабуро всё же немного больше, потому что, едва завидев спускавшуюся по склону фигурку, она, вскочив и позабыв о своём возрасте и положении, почти бегом поспешила ей навстречу.
Чуть склонившись под тяжестью корзины, девушка шла, опираясь на копьё, как на посох.
Заметив женщину, она остановилась, вытирая рукавом выступивший на лбу пот. Бледное, осунувшееся лицо Платино озарила широкая улыбка.
Приближаясь, монахиня всё явственнее ощущала какой-то совершенно неуместный в лесу запах, но, только подойдя вплотную, поняла, что от её спутницы прямо-таки разит уксусом.
"Наверное, пролила на себя где-нибудь в деревне?" - предположила Сабуро и, стараясь не обращать внимание на вонь, принялась энергично жестикулировать, предлагая дальше нести груз вдвоём.
И хотя до домика оставалось не более десяти чжан, девушка охотно согласилась, со стоном опустив на землю корзину с привязанными к лямкам мотком верёвки и большим бронзовым чайником, внутри которого что-то перекатывалось с глухим стуком.
Продев копьё сквозь матерчатые ремни, они привычно взгромоздили его себе на плечи.
Шагая позади спутницы, женщина заметила заткнутый за кушак широкий тесак, половник, привязанную рядом кожаную сумку, а также явственно расслышала, как в корзине что-то постукивает и даже вроде бы булькает.
"Неужто она принесла вина или пива? - усмехнулась про себя монахиня, вздохнув с тихим сожалением. - Только ей придётся всё это пить одной".