- О, это чувство настоящего мужчину пьянит сильнее, чем вино, - покачал головой тот. - И возбуждает мощнее любого воздержания. Жать, найти его труднее, чем самую лучшую выпивку, и не добиться самым длительным постом.
- Уж лучше выпить добрую чашу сейчас! - подхватил приятель, вопросительно глядя на барона.
- Нет-нет, господин Тихаво, - стоял на своём тот.
Они ещё несколько минут перебрасывались шутками, пока из парадных дверей здания не выбежали слуги с несколькими широкими табуретками, которые расставили тут же в сторонке.
Следом появились четыре ярко одетые женщины с музыкальными инструментами.
Платина без труда узнала барабан, бубен и дудочку или флейту. Но, кроме этого, имелась ещё и лакированная дощечка с натянутыми струнами. Очевидно, это и была цитра, о которой девушка раньше только слышала.
- Простите, господа, - развёл руками барон. - Но сегодня вам придётся обойтись без меня. Я сяду там.
Он кивнул на крайний, ещё никем не занятый столик.
- Но учтите, господин Хваро, - шутливо пригрозил ему пьяненький Кауро. - Мы отпускаем вас только на сегодняшний вечер и только из-за нового танца здешних красавиц.
- Завтра, господа, я с удовольствием выпью с вами не одну чарку, - пообещал молодой человек, отвешивая короткий поклон.
Тихаво и Кауро направились к столику, где их поджидал ещё один даже на вид очень нетрезвый дворянин, а барон, глянув на свою спутницу, тихо сказал:
- Если хочешь посмотреть танец - придётся стоять.
- Постою, - согласно кивнула девушка.
Подойдя к столику, молодой человек взял из миски пару крошечных пирожков и протянул ей.
- Спасибо, господин Хваро, - поблагодарила Платина и тут заметила целенаправленно направлявшегося к ним плотного, широкоплечего мужчину сорока пяти - пятидесяти лет с короткой, пышной бородой в одежде, напоминавшей костюмы воинов и телохранителей госпожи Индзо.
Несмотря на отсутствие головного убора и высокий, явно выбритый лоб, у девушки язык бы не повернулся назвать его "мелким дворянчиком" или тем более "простолюдином". Во всём облике пришельца чувствовалась сила и привычка командовать.
- Не разбалуйте слугу, Хваро-сей, - насмешливо усмехнулся он, подходя ближе. - Эти бездельники не ценят доброту господина, принимая её за снисходительность. Едят с нашей руки, а потом норовят её же и укусить.
- Даже собаки одной породы различаются между собой, Ино-сей, - поднявшись и отвешивая низкий поклон, заметил барон. - Что уж говорить о людях? Они тоже разные.
- Вы ещё очень молоды, Хваро-сей, - мягко усмехнулся незваный гость, опуская своё мощное седалище на низенький табурет. - И плохо знаете подлую натуру простолюдинов, особенно слуг. Пусть со времени "воссоединения" многое изменилось, но крестьяне, ремесленники, купцы и прочие сонга и даже нули до сих пор живут отдельно в своём низменном мире, боясь лишний раз взглянуть в сторону благородного мужа. А вот слуги всегда рядом. Мы привыкаем к ним, приближаем их к себе, порой доверяя нечто тайное, забывая о разделяющей нас пропасти. И они предают своих господ при первой же возможности.
Весьма заинтересовавшись примечательным разговором двух достойных представителей дворянского сословия, девушка даже жевать перестала, вся обратившись в слух и искоса поглядывая то на важного бородача, то на барона.
Ей показалось, что при последних словах собеседника по лицу молодого человека пробежала тень, но хрипловатый голос звучал всё также спокойно и доброжелательно:
- Мои люди меня не предавали, Ино-сей.
- Я рад за вас, Хваро-сей, - с нескрываемой иронией пожилого, умудрённого жизнью человека усмехнулся дворянин. - Но это значит лишь то, что у вас всё впереди.
- Давайте не будем портить себе настроение разговорами о простолюдинах в такой прекрасный вечер, Ино-сей? - предложил барон, явно желая сменить тему беседы. - Лучше выпьем хорошего вина.
- С удовольствием соглашусь с вами, Хваро-сей, - неожиданно поддержал его собеседник. - Вы правы, подобные речи не подходят для такого замечательного места.
Но не успел молодой человек разлить по чаркам живительную влагу, как парадная дверь дома вновь распахнулась, и по невысокой, каменной лестнице царственно спустилась женщина в кремово-синем шёлковом платье.
Вычурную причёску украшали длинные шпильки с висюльками на концах. Умело наложенный макияж искусно скрывал истинный возраст. На взгляд Ии, ей можно было дать от тридцати пяти до пятидесяти лет.
- Здравствуйте, господа, - ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла она мелодичным, грудным голосом. - Я очень рада вас видеть. Хвала Вечному небу за то, что оно послало нам такую чудесную ночь.