После всего случившегося именно его Ия стала считать своей опорой в этом жестоком и бесчеловечном мире.
Старшая подруга, госпожа Амадо Сабуро, не посмеет и слова сказать против воли брата, а если чем и поможет, то разве только тем, что возьмёт в свой монастырь. Однако Платина не стремилась провести остаток своих дней в молитве или в уходе за больными и страждущими.
Частенько вспоминая последний разговор с вредным чиновником из Хайдаро, девушка переживала за барона, которого уже всерьёз считала своим возлюбленным.
К сожалению, единственным источником информации об окружающем мире для неё оставалась Оки. Однако приёмная дочь начальника уезда опасалась расспрашивать о Хваро напрямик и попросила служанку каждый вечер пересказывать ей все новости, какие только услышит за день. А для того, чтобы та больше обращала внимание на чужие слова, подарила ей простенькую ленточку для волос, пообещав ещё одну после отмены "домашнего ареста".
Постепенно снижая темп бега, Платина наконец остановилась, сделала глубокий вдох и невольно скривилась от неприятного запаха.
Это всё из-за того досадного столкновения с приёмным папашей. До того старшая госпожа смотрела "сквозь пальцы" на то, что Ия днём посещала уборную на заднем дворе, естественно, если та не задерживалась и ни с кем по пути не болтала.
Но однажды, возвращаясь в комнату, девушка столкнулась с самим начальником уезда. Она пыталась объяснить, что просто ходила по нужде, сейчас идёт к себе и больше никуда не выйдет, пока не приспичит, или пока не позволит господин.
Вот только тот даже слушать её не пожелал. Явившись с ужином, Оки, виновато пряча глаза, сообщила, что отныне запрет покидать комнату распространяется и на походы в сортир. С сегодняшнего дня все свои дела самая младшая госпожа должна делать в горшок, который будет выносить служанка.
Ожидавшая чего-то подобного, и успев "перебеситься", Ия только пожала плечами, заметив, что на всё воля господина. Девочка сначала приходила по два раза на дню, а потом и вовсе один, снабжая свою непутёвую подопечную водой и едой сразу на сутки.
Причём количество и качество кушаний постепенно уменьшалось, дойдя до чашки риса, плошки с соусом и миски тушёных овощей. Еда быстро остывала, после чего с трудом лезла в рот.
Тот неприятный разговор с Оки врезался в память ещё и потому, что именно тогда служанка сообщила первые новости о Хваро.
Оказалось, что на второй день после похорон рыцаря Канако и его дочери чиновник по особым поручениям от самого губернатора с целой толпой стражников явился в городской дом землевладельца то ли с обыском, то ли вообще затем, чтобы его арестовать.
Однако барона там не оказалось, и теперь противный мажор собирается ехать к нему в замок.
Эта история так расстроила Платину, что, едва дождавшись ухода служанки, она вновь рухнула на кровать и заплакала, проклиная Рокеро Нобуро за то, что тот никак не оставит их в покое.
Ругаясь всё тише, путешественница между мирами перешла на родной язык, наконец-то отведя душу и высказав о губернаторском братце, его родне и сексуальных предпочтениях всё, что только приходило в голову.
Ночью девушка почти не спала, а когда задремала, то сон обернулся кошмаром, в котором когда-то схватившие её работорговцы избивали палками связанного Тоишо Хваро.
Проснувшись от собственного крика, Ия долго не могла унять бешено колотившееся сердце, но, едва задремав, снова оказалась в невольничьем караване, где рядом с ней шёл барон почему-то в затрапезной, покрытой пятнам женской одежде, с длинной косой, скреплённой на затылке красивой, серебряной шпилькой, никак не вязавшейся с его нищенским обликом. Едва молодой человек открыл рот, собираясь что-то сказать, как один из охранников ударил его тупым концом копья в живот, от чего Хваро упал в невесть как появившуюся у него под ногами грязную лужу. А надсмотрщик, которым почему-то оказался Рокеро Нобуро, заливисто смеялся, обнажая редкие, гнилые зубы, начавшие вдруг стремительно удлиняться, превращаясь в острые клыки.
Вырвавшись из морока, Платина долго сидела на смятой постели, держась за голову. Ей уже не хватало сил даже для того, чтобы плакать.
Когда совсем рассвело, и затянутые бумагой окна посветлели, она подошла к зеркалу.
Увидев свою опухшую физиономию, обрамлённую аурой всклокоченных волос, с покрасневшими, безумными глазами, девушка поняла, что так больше продолжаться не может. Надо брать себя в руки, а то так недолго и с ума сойти, или наделать глупостей.