«А все равно поехали, просто так», - настаивал Кирилл. Брал её под руку и вел до машины. И они ехали к нему домой. И Марина просто засыпала в его футболке.
Так и жили. Марина материлась, Кирилл игнорировал. Все было правильно и уютно в их плюшевым игрушечном мирке. Марина, правда, просыпалась ночами и лежала, скинув с себя одеяло.
«Что-то не так?» - спрашивал Кирилл, мигом просыпаясь.
«Нет, все так, - бормотала она. - Нет, все не так, на самом-то деле. У меня папа очень любил маму. А вот мама папу - не очень. Они развелись, но остались жить вместе. Не ради меня. Просто им некуда было разъезжаться. Но папа меня очень любил. И маму тоже любил. А она его - нет. Как так, черт возьми? Почему наличие брака, общей жилплощади и ребенка не гарантирует любви?»
«Её ничто не гарантирует, - меланхолично отзывался Кирилл. Он обычно обнимал Марину и подтягивал её ближе, и так они обычно и лежали вместе до самого утра. - У меня тетка была. Она нас и воспитывала. Ну, знаешь, у мамы была послеродовая депрессия после моего брата, она покончила жизнь самоубийством. Отец спился. И мы с братом были у тетки. Тетка была мировая женщина. Красавица, консерваторию окончила. А как пела... и давала уроки фортепьяно. А муж у неё был первостатейное дерьмо. Мылся раз в неделю, не брился из принципа, селедку запивал молоком, поднимал на неё руку и гулял налево».
«И твоя тетка это терпела?» - в ужасе шептала Марина. Её слова эхом отзывались в ночной тишине.
«Ага. По инертности. Жила с ним. Ну, потому что все так живут. Ничего нет страшнее инертности, Марин».
«И ты ничего не сделал?»
«Пока был пацаном - нет. Зато в семнадцать, когда снова увидел у тетки побои, - мудак ведь никогда не портил ей лицо - избил его до полусмерти. Он бухой был, в хлам. Потому и махал кулаками наугад. Повезло, считай. Скорую, вызвали, конечно. Но рожу я ему знатно попортил. Он потом от тетки съехал. К лучшему, наверное».
«Ты очень просто об этом говоришь», - тихонько вздыхала Марина.
«Просто. Конечно, просто, - Кирилл бурчал, утыкался лбом ей между лопаток. - Я видел, как быть не должно, я это исправил. Что было, то прошло. Главное знаю - таким мудаком никогда не буду. Потому что на каждого мудака найдется свой Кирилл, Мариш».
Он целовал её голую шею - стрижка была короткой - и плечи. Переворачивал на спину. Целовал ключицу и ложбинку между грудей - его не пугали её растяжки, возможно потому, что в темноте их не было видно - а Марина все ждала. Ну когда же, когда?
Инертность. Хорошее слово Кирилл использовал. Это слово очень любила мама. «Ну кто верит в любовь и диснеевских принцесс, Маринка? - смеялась она. Красивая, самая красивая мама на свете. Она была королевой, Маринина мама. - Мужчина хочет женщину, женщина хочет папика - вот и вся твоя любовь. Ну или женщина тоже хочет мужчину. Только как долго это продлится? А потом рутина. Нет ничего хуже рутины. Нет ничего хуже жизни по инерции. Инертность - вот что убивает человека».
Мама трепала Марину по голове и бежала к новым любовникам. Она меняла их как перчатки. Их были десятки, если не сотни. Поэтому Маринка, повзрослев, поступала так же. У неё были и папики, и юнцы, у которых над губой рос пушок. Ровесники, старше, младше её, те, кто претворялись геями, женатики и холостяки. Они были вместе не больше недели и расставались как в море корабли.
Задержалась она только с Кириллом. Почему-то.
Их жизнь была похожа на инертность. Они часто встречались, пожалуй, настолько часто, что Марине это могло бы надоесть. Но почему-то не надоедало. Поэтому она ждала, когда надоест Кириллу.
Ждала вот сейчас, на кухне. Смотрела на свои ноги - это были хоббитские ноги, потому что если сделать эпиляцию зимой, ногам будет холодно, «а под брюками все равно не видно» - и удивлялась. Ну вот нахрена? Нахрена ему - она.
Возможно, это было что-то связанное с низкой самооценкой или чем-то еще. Это могло быть связано со многими вещами, но Марина не хотела копаться в себе, она хотела получить ответ на свой вопрос.
Но вместо этого она сказала: «Мне, наверное, пора. Завтра на работу надо, в конце концов».
Кирилл ответил: «Не уходи. Лучше оставайся».
«И на сколько оставаться?»
«Пожалуй, что и навсегда», - пробормотал он, утыкаясь в кружку с зеленым чаем.
Останусь, подумала Марина. Хорошая бы получилась жизнь. Инертная. Именно такую она всегда и хотела. Так почему бы и не с Кириллом. Пусть она и нисколько не любила его. Ну, или очень хорошо себе об этом врала.