Ребята догнали его через полминуты. Теперь они молча шли вдоль длинного и широкого коридора, как одному из них, вдруг приспичило танцевать. Шественный танец подхватили и другие. Вскоре все, в том числе и сам Гриша, уже совсем ничего не соображая, шли дальше, будто двигаясь под ритм какой-то известной современной мелодии.
***
Ему так не хотелось идти на эти похороны, но Даша всё же уговорила Гришу поприсутствовать. Хмурая мать, которая лишилась единственной дочери после единственного мужа, сидела в полупустом зале, тупым взглядом зырясь на стену в одну и ту же точку. Пришли и Тоша с Осей, чтобы проститься с Асей.
Она, ещё совсем молодая, лежала в гробу. Закрытые глазки с ровно торчащими ресничками, и упругие губки мило взирали вверх. Антон молча прошёл мимо гостей, и подойдя к гробу положил свою руку на её ладони, сложенные в замок. Она выглядела так свежо и ещё румяно, будто всё это было неправда, и будто вовсе и не помирала она. На шее всё также красовались обугленные синеватые вены. Тоша нежно провёл пальцем по одной из них, и кровь будто бы снова потекла по ним, распределяя синеву дальше, как вдруг раздался безудержный истерический смех её матери.
Григорию, что стоял с Дашей в дверях, вдруг стало толи неотвратимо страшно, толи противно, а толи и вовсе неожиданно и пугающе весело. Он вырвался в коридор, остановленный лишь нежной Дашиной рукой.
— До конца, только тогда ты сможешь это забыть, — сказала она, поправляя растрепанный рукав его рубашки.
— О чём ты? — спросил он её, оглянувшись.
— Столько всего произошло, и проводив её до конца, ты, наконец сможешь быть спокоен.
— Возможно ты права, но понимаешь ли ты, что, я пережил?
— Нет, поэтому именно тебе необходимо дожить это до конца.
Не помнил Гриша, совсем не помнил, как он согласился ехать на катафалке рядом с её гробом, а будто только сейчас очнулся на одном из сидений, краем зрения поглядывая на тёмно-розовый ящик. В салоне неудержимо сильно запахло формалином. Гриша удивился, откуда он знает этот запах, и что он вообще относиться к формалину.
Кладбище уже приближалось. Как только автобус наехал на кочки, из-под крышки гроба стали доноситься лёгкие, тихие, еле заметные стуки, будто что-то стучало под ней, либо какая-то деталь в её конструкции, или вовсе пара деревяшек подвешенных с внутренней стороны.
Когда двери отварились, Гриша, схвативший Дашу за руку, вышел на улицу первым. Едущие вместе с ними, ещё долго молча, сидели в автобусе, пока рабочие кладбища не вытащили гроб наружу. Они понесли его к месту захоронения. Все посмотрели им вслед. Солнце светило с обратной стороны, то прячась, то выглядывая из под рокового ящика, ослепляя идущего следом вдалеке Гришу.
— Ты иди, я сейчас подойду, — тихо сказала ему Даша, направившись в сторону продающихся венков.
— Я… — хотел возразить он.
— Иди, иди, я догоню, — так спокойно, и по-доброму попросила она его, что тот уже просто не мог не подчиниться.
Перед могилой гроб открыли вновь. Так как Настя была довольно маленькой и худой, во время поездки её голова сползла с подушки так, что казалось, будто она сама повернула её для своего удобства. Служащий кладбища сразу заметил это и тут же подтянул её обратно, стараясь выровнить голову, от чего открылся рот, оголив ровные молодые зубы, меж которых ещё сравнительно недавно выходило юное дыхание жизни. Гриша, увидев всё это, отвернулся, ощутив сильную головную боль, неумолимо заставшую его именно в этот момент.
Но как только за его спиной крышку гроба вновь закрыли, боль резко спала. Он посмотрел туда через плечо, с ужасом осознав, что же это было. Вдруг что-то зашуршало через дорожку напротив. Он присмотрелся меж надгробий, как над одном из них выскочила, будто прячущаяся за ними, Даша, напугав тем самым, и так пребывающего не в себе, Гришу.
— Вот, — подала она ему небольшой букетик из дешёвых цветов, подойдя поближе, — ей, от нас обоих.
— Хорошо.
Гроб уже опустили на дно могилы, как Антоша подошёл к самому её краю. Гриша встал рядом, вновь чувствуя что-то неладное, но всё же ещё какую-то обязанность перед Антоном.
— Нет, она не умерла, — сказал тот, набрав пальцами горсть земли, не бросая её, а как бы медленно просыпая, будто подавал покойнику руку, пытаясь помочь вылезти обратно, или заволочь себя.
Свежая земля посыпалась под ногами Антона, и тот полетел в Могилу. Лишь чудом успевший схватить его за подмышки Гриша, сумел удержать того над землёй, чётко выговорив ему на ухо:
— Она умерла! И с этим тебе жить, и это тебе и мне забывать, — сказал он последнее слово растяжно и по слогам, следом же смотря вместе с ним на продолжающуюся сыпаться на гроб землю, что покрывала его почти полностью.