глава 1 Элона выходит на контакт со своим умершим мужем
Это началось неожиданно, и было очень странно. Элона сидела за мольбертом, когда ощутила, что до ее руки выводящей кистью мазки на холсте, дотрагивается кто-то невидимый. Словно из небытия, из параллельного мира, едва ощутимо задерживает ее руку накладывая краску так, как «ему» хочется. Прикосновение было нежным и легким, будто дуновение ветерка, и можно было решить, что это – кажется. Но иллюзия не исчезала – некто осторожно прикасался, корректируя мазки, и отпускал, чтобы через пару минут коснуться снова.
Не особо веря в мистику, Элона не испугалась, скорее наоборот, ощутила неожиданно нахлынувшее вдохновение, так давно не посещавшее ее, но главное, ей показалось, что кто-то хочет ей помочь. Помимо едва уловимых, «спорных» прикосновений, это чувство было столь явным, что она с надеждой прислушивалась к нему – она так отчаянно нуждалась в помощи.
Отбросив все мрачные мысли, последнее время преследовавшие ее, Элона сосредоточилась на своих странных ощущениях и этом… едва осязаемом прикосновении.
— Это окончательно расшатались нервы? Или что?! — пересохшими от охватившего волнения, да и предыдущих, преследующих ее невзгод губами, в трепете прошептала она. — Мне показалось?! — Элона замерла, дожидаясь, повторится ли это. Она расслабила руку, которой держала кисть, провоцируя неведомого «кого-то» повторить прикосновение.
— Да! Вот опять! — вскрикнула она, уловив легкое, но ощутимое касание. Невидимый «некто» будто играл с ней, навевая удивительные, и так давно, а именно после гибели мужа, не посещавшие ее положительные эмоции.
Плач ребенка, ворвавшись в ее восторженное состояние, заставил вздрогнуть, вернув к действительности. Разочарованно оторвавшись от впечатления почти реального «чуда», Элона с сожалением поднялась от мольберта, обернулась к двери и крикнула с досадой:
— Няня, ну, где вы?! Возьмите малышку! — и мельком поглядела на мольберт, словно надеясь на продолжение. Чуть опомнившись, подумала, что странные прикосновения и ощущения ей конечно же просто показались и у нее, что называется, немного едет крыша.
Ребенок заплакал громче, а руки были в краске. С раздражением взглянув на них, Элона стала быстро их вытирать, беспомощно оглядываясь на дверь. Надежды, что няня отреагирует, почти не было. Элона сильно удивилась, увидев в дверях расплывшуюся фигуру служанки, все-таки соизволившей заняться своей работой.
— Ну, где вы ходите? Видите, Зоинька плачет, — теперь значительно мягче, а скорее просто извиняясь, Элона, продолжая вытирать руки, робко взглянула на няню. Та, презрительно оглядев хозяйку и ничего не ответив, нехотя, делая явное одолжение, направилась в детскую, но через минуту вышла с плачущей малышкой на руках.
— Памперсов больше нет… да и питание почти кончилось, — ворчливо сообщила она. — Если так дальше пойдет, то я… не знаю… — няня остановила на Элоне укоризненный взгляд, в котором в первую очередь читалось волнение о более чем месячной неуплате жалования.
Как всегда, при упоминании о расходах Элона растерялась, но сейчас сумела мобилизоваться. Вспомнив что-то, она сосредоточенно порылась в карманах и вытащила оттуда последнюю, смятую, оставленную на самый «крайняк» тысячу:
— Вот, возьмите и купите что нужно! — и, видя, что няня не отводит пристального вопросительного взгляда, поспешно обнадежила: — Деньги будут… обязательно, — но сразу осеклась, зная, что взяться им неоткуда. Опустив глаза и до боли закусив пухлые обветренные губы, еле слышно добавила, и сама не веря в то, что говорит: — Я что-нибудь придумаю.
— И еще, — невесело довершила няня, недоверчиво рассматривая Элону, — приходила хозяйка квартиры… послезавтра, она ждет оплату за последние два месяца!
Эта фраза, сломив весь сегодняшний неожиданно нахлынувший оптимизм, моментально окунула в реальность. Элона дернулась, ощутив как перехватило дыхание, и еле нашла в себе силы устало прошептать:
— Хорошо.
Пытаясь усмирить задрожавшие колени, опустилась на стул у мольберта и долго сидела без мыслей, переживая тяжесть своего отчаянного положения.
Дело было даже не в том, что месяц назад погиб ее муж, и не в ссоре с отцом, который так и не захотел принять их брак. Сейчас самым страшным было то, что она неожиданно разучилась рисовать. Настолько, будто никогда и не умела — руки совсем не слушались ее, став словно чужими. Рисование же было единственным, чем Элона зарабатывала на жизнь.
У нее был хороший заказ, сулящий большой… огромный гонорар, но натюрморт уже с месяц стоял перед ней на столе, покрываясь пылью, а она не могла воспроизвести его. Тот натюрморт, который раньше она нарисовала бы за три дня, теперь, проявляя невероятное упорство и напрягая все свои силы, она не в состоянии была отобразить целый месяц. Депрессия и растерянность сводили с ума, финансовые проблемы сыпались как снежная лавина с горы, и сегодня, похоже, все это достигло апогея. Это был предел: через день ее попросят освободить квартиру, денег нет ни копейки, рисовать она разучилась и больше ничего не умеет, а на руках трехмесячная дочь.