– Нет – столь же спокойно ответил я и дернул нож в сторону, вспаривая брюшину.
Упырок даже не закричал, разом отрубившись от боли. Жаль. Но будить его времени нет. Встав, я зашагал к идущему навстречу Рэку:
– Командир! Выбили инфу! – залитого кровью орка аж потряхивало от боевого ража – И содрали со стену карту.
– Хорошо – кивнул я – Веди, орк. Веди…
Рэк заорал в передатчик и двинулся к сливающимися со стенами дверям. Я зашагал следом, оглядывая напоследок этот упырочный зал с трупами. Даже кровь, мозги и кишки не так сильно портили общий вид зала как темнеющая и все еще дымящаяся дыра в стена – оттуда мы и явились прямо на их сучье заседание, войдя через центральную вентиляционную шахту. Остатки белой решетки на полу, стол из белого дерева перекрещен несколькими очередями, там же первые трупы… И даже после столь явной жесткой демонстрации кто-то их них все еще продолжал цепляться за остатки слепой веры в какую-то проверку высшего уровня…
Глянув на экраны под потолком, что продолжали проецировать главную тему прерванного совещания, я мрачно процедил:
– Мы выжжем здесь все к херам…
– Мы уже начали – зло оскалился Рэк и захлопнул забрало шлема – Мы уже начали, командир…
То совещание… попав к решетке, первые минут десять мы слушали и с каждой минутой охеревали все сильнее. На мирном совещании, где вокруг красивого стола собрались красивые ухоженные гоблины, обсуждались такие темы как утилизация еще живого биологического материала, вопрос о количестве новых особей, что подлежали разморозке и о том, как важна экономия всех ресурсов – кроме биологических. На заседании решили, как всегда, пустить хлорный газ в отсеки содержания объектов исследования и все проголосовали за, а одна встала и толкнула речь, что хлор не только дешев, но еще и является прекрасным дезинфектантом, а это крайне важно, ведь все они заботятся о благополучии священного Эдиториума. При этом на экране мелькали кадры с голыми трясущимися гоблинами. Лица с выдранными глазами и торчащими из бритых черепов электродами, выходящие из вздутых венозных животов шланги и краны, торчащие из культей стальные спицы с огоньками, трясущиеся в припадке истощенные взрослые, старики и дети. Затем встал еще один из заседающих и, умело грассируя звучным голосом, не забывая при этом поглаживать посеребренный значок на рубашке, предложил «рискнуть» и на этот раз разморозить больше особей женского пола и возрастом не старше двадцати двух. Возражение не последовало ни от кого кроме сухонькой и уже в возрасте гоблинши, что недовольно поджала отрихтованные вколотым дерьмом губы и заявила, что ее исследования не менее важны и требуют больше особей мужского пола – желательно до тридцати лет. Ты мы подорвали решетку и так и не узнали, чем мог закончиться их спор о соотношении возрастов и полов…
Вытянув руку, я прострелил поясницу прикидывающемуся дохляком тому самому упырку с серебряным значком, что измазался кровью и приткнулся среди трупов. Упырок жалобно закричал, но вопил недолго – ему в затылок с хрустом вонзился тесак, и он затих навеки. Он был последним – из трех десятков заседающих не выжил никто. А в светлом и еще недавно почти стерильном коридоре вдоль стен лежали оттащенные к стенам трупы гоблинов уже не в белых, а в синих рубашках и блузках. По полу тянулись широкие кровавые следы, на стенах отпечатались красные отпечатки лап и харь. Редкие дыры от пуль показывали, что обученные недомуты старательно экономят боеприпасы. И делают это не зря – снабжение у нас надежное, но небыстрое, а здесь нам пока не встретилось ни одного огнестрела. Одна надежда на упомянутых Стражей Чистоты. Странно они, кстати говоря, называют здесь уборщиков…
– Синие – это обслуга белых мясников – доложила вывалившаяся из боковой комнаты Ссака.
Остановившись у ближайшего «синего» трупа, она вытерла о него подошву левого ботинка и сделала это максимально тщательно. Все, кто выходил за ней следом, тут же пристраивались к тому же трупу и стирали о него кровь с обуви, а затем уже избегали наступать в частые лужи. Также поступил и я. Нет желания оставлять за собой предательский красный след, что выдаст не только направление, но и возможно мое местоположение. Посрать было только Рэку и пришлось рявкнуть. С недовольством смахнув с плеча лоскут кожи с чьими-то срезанными губами, он потопал к лежащей в углу дохлой девке и занялся чисткой ботинок.
– Ненавижу – прохрипел Рэк, выдавливая из себя даже не слова, а чистые эмоции – Ненавижу всех этих чистеньких никчемных говноедов… и это дерьмо решает судьбы тысяч… Скольких мы упустили, Ссака?