От его патетической фразы я невольно улыбнулся. Красиво вещает, подлец! Жаль, записать не на чем. Соблазн велик – украду фразу и постараюсь запомнить. При случае непременно воспользуюсь. Добавлю свои интонации, свои ноты, свой тембр, свой музыкальный ключ и воспользуюсь – Лизе понравится. Лиза! Догадывалась бы ты, чем я сейчас занимаюсь?! А чем занимаешься ты?
Лиза должна быть дома. Должна давно вернуться, принять ванну, выпить что-нибудь на ночь, нечто прохладительное, слабенькое, например, тропический коктейль, и лечь в постель. Ждать меня или уснуть. Как получится. Лиза всегда поступает по-своему. У меня никогда не получалось влиять на неё. Никогда. Иногда мне кажется, что именно она на меня влияет. Чаще в хорошую, но иногда и в плохую сторону.
Мы летим, как Магеллан, по отшлифованному шоссе. Белкин почти присосался к Мери, а Секир с завистью раздевает их своими глазищами.
Мне всё равно. Меня дома ждёт Лиза.
Смелый водила нарушает правила почти на каждом перекрёстке. На спидометре зашкаливает за все возможные допустимые скоростные лимиты. Мне всё равно. Меня ждёт она, а значит, ничего катастрофического с нами не случится. Точнее, со мной, а на тех двоих полудурков и княжну Мери мне наплевать, как, впрочем, и на водителя. И он мне совершенно не симпатичен: овальный хмырь с грязной щетиной, из ноздрей потягивает дешёвыми папиросами, а из рубахи трёхдневным потом. Вот и вся лепота. Благо кондиционер в этой тачке исправный.
Между тем, Секир напоминает водиле, чтоб тот не забыл подбросить меня. Я указываю точный адрес, несколько раз повторяя его, чтоб бдительная память водителя не дала осечки. Кружить несколько часов по кольцевой и вбирать в себя запахи пьяных в хлам компаньонов, острый шанель номер пять проститутки и перегар командира мне не доставит никакого кайфа. Поэтому я тороплю водилу, указывая пьяными жестами, как быстрее добраться. Водитель – хороший мальчик, прислушивается к моим советам. Не перечит и не указывает, кто здесь король дороги. Похвально. Беру свои слова обратно. Всё-таки неплохой малый этот метр баранки. Я спросил его имя и узнал, что его зовут Тёмыч. Так просто. Ни имени, ни фамилии. Ни клички. Тёмыч он и есть Тёмыч – одно безымянное отчество. Не приходится напрягать извилины для запоминания. С какой стати мне помнить его?! Кретинизм. Все они Тёмычи, Михалычи и Коляны. Редко кто представится полностью, а я никогда и не спрашивал, никогда не испытывая симпатии к этим сомнительным людям, но на фоне Белкина и Секира этот трезвый осанистый жердяй становился примером для подражания. В наше сложное время – большая редкость. И за что я так идеализирую его? Ни за что. Просто убиваю время.
Следом я обещаю премию Тёмычу, если мы уложимся в полчаса. Тот широко улыбается, поднимая монгольские скулы, и давит на газ. Условный рефлекс в действии. Предусмотрительно проверяю карманы. Счётчик в этом говнолимузине отсутствует. Но я и раньше недолюбливал счётчики и на заказных драндулетах ездил редко. Всё больше на своей. Моя новенькая Маздочка ждёт меня на стоянке. Завтра я навещу мою девочку. Я очень люблю её, почти как Лизу, но Лизу всё-таки больше, хоть она старше и выглядит не так чудесно и не так убедительно, как моя юная «Mazda 6».
В Лизе это не главное. Что я испытываю к ней, нельзя объяснить словами. Лизу необходимо чувствовать. Каждый день, каждый час, каждую минуту, секунду за секундой проглатывая её. Проглатывая целиком, как невесомые мыльные пузыри. Невыносимо. Я снова думаю о ней – это невыносимое колдовство, это наваждение. Я думаю о ней, а думает ли она? Обо мне? Она любит меня? Конечно. Изменяла ли она мне? Думаю, нет. Изменял ли я ей – нет! Но трахал фанаток Билана в концертных гримёрках? Да!
Медленно сознание погружается в лёгкий транс. Уже не смущают дурные запахи. Веки смыкаются дружным хороводом, и я ничего не чувствую. Только её одну.
– Ластов! Очнись!
От дерзкого прикосновения в плечо я поднимаю липкие ресницы.
Чья-то тяжёлая ладонь продолжает хлопать меня по спине.
– Домчались, – с трудом узнаю голос Секира. – Ты наш должник. Такой крюк пропороли. В следующий раз добирайся сам. Белкин почти уснул, а Мери хочется по нужде.
– Хотелось. Уже перехотелось, – доносится раздражительный писк.
Нехотя поднимая туловище, со скрипом выкатываюсь из салона нару ж у.
– Спасибо, ребят. Созваниваемся днём и кровь из носу встречаемся с Моховским. Лады? Не загуляйте там, чтоб не пришлось за вас краснеть, – призываю я, нравоучительно уставившись на Мери.
– Катись! – раздражённо вещает Секир и обнимает княжну за талию.