Нельзя ли получить музыкальную вакцину с помощью чаропения? Если да, неплохо бы захватить ее с собой, когда он в очередной раз соберется посетить родной мир. Он знает немало соотечественников, иммунных к воздействию любой музыки.
– Мы должны плыть дальше, – сказал он наконец ансамблю. – Если бы я странствовал в одиночку, то остался бы и изучил аномалию, но я отвечаю за своих спутников. Может быть, на обратном пути смогу чем-нибудь посодействовать.
Гиббон и его товарищи, похоже, смирились с поражением.
– И никакие уговоры не убедят тебя задержаться? – спросил примат, безуспешно перебирая струны гитары. – Сегодняшний вечер пробудил много воспоминаний. Сегодня мы снова были творцами и властелинами музыки.
– Вспомните, что мы играли, – попытался хоть как-то поддержать их Джон-Том. – Может быть, что-то останется после моего ухода.
Ласка подняла инструмент и осторожно выдала несколько нот – в порядке эксперимента, «Кудесник пинбола» звучал не совсем стройно, однако не без приятности.
– Вот видите!
Джон-Тому полегчало, его уже не так мучила совесть из-за того, что он покидает коллег в беде.
Гиббон смахнул слезу. Он явно был сентиментален.
– Это великий музыкальный дар… Мы благодарны за него, сколь бы краток ни был его век. Но лучше бы вернулись наши мелодии. – Товарищи шепотом поддержали его.
– Играйте эту тему, бережливо расходуйте и остальные мои песни.
Когда дамы доберутся до своих семей, я вернусь этим же путем и сделаю для вас все, что смогу. Обещаю.
Позади Джон-Тома тихонько позвякивали нотки-сиротки – облачко звуковых духов.
Последовали рукопожатия и хлопки по спинам. «Пускай обликом я с ними не схож, – размышлял Джон-Том, разыскивая Маджа, – но ведь то, что нас объединяет, гораздо важнее внешности. Музыка – самый особенный из языков, и никто не понимает его лучше, чем тот, кто говорит на нем профессионально».
Выдра за столиком не оказалось. Пиввера же Тренку-Ханская, как ни странно, сидела на прежнем месте. На стуле Маджа устроилась Алеукауна.
Обе принцессы украсили кончики усов серебристой пудрой.
– Где он?
– Не знаю.
И знать не желает, как понял чаропевец по тону принцессы.
– Он хотел продемонстрировать свои способности в поглощении спиртного, но подвели внутренности.
– Несколько раз, – добавила Алеукауна, картинно пригубив бокал на длинной ножке.
– После чего, как вы понимаете, мой интерес к его обществу начал слабеть. – У Пивверы были очень длинные ресницы, что свойственно самкам выдр. – Счищая с меха чужую блевоту, быстро догадываешься, что романтический вечер не удался.
«Бедный Мадж, – подумал Джон-Том, – слишком часто губят тебя непомерные аппетиты».
– И куда он ушел?
– Почем я знаю? Делать мне, что ли, больше нечего, как следить за приходом и уходом невоспитанных простолюдинов?
Джон-Том поднял глаза, снова внимательно оглядел зал.
– Когда он не слишком трезв, запросто может попасть в беду.
– А мне показалось: он что трезв, что пьян – все едино. Еще до того, как ваш приятель опрокинул первый стакан, он был совершенно неадекватен. Правда, гораздо чище, чем сейчас.
Дальнейшие расспросы помогли установить, что в последний раз Маджа видели враскачку на воздух выходящим. Обеспокоенный Джон-Том поспешил к выходу. Если его приятель свалится с деревянного мостка, он, конечно, не утонет – выдр в любой стадии алкогольного опьянения плавает как пробка… Если только не треснется обо что-нибудь башкой.
Как подстреленная птица камнем падает вниз, так и выдры в отключке беспрекословно подчиняются законам гравитации.
– Мадж!
Луна пересекла наивысшую точку своего пути и неторопливо снижалась.
Маленькая рыбацкая лодка уходила к морю, рассекая неподвижное зеркало воды между Машупро и островком. Джон-Том приблизился к ненадежным, хлипким перилам и окинул взором черную гладь у замшелых, поросших ракушками свай таверны.
– Мадж, ты где?
До него донесся голос выдра, но, к счастью, не снизу. Джон-Том повернулся влево и обнаружил своего приятеля – тот цеплялся за стойку крыльца к югу от шумной таверны. Несмотря на шум и расстояние, излияния выдра были слышны вполне явственно. И выбор слов приходился не на дипломатическую часть его лексикона.
– Да кто вы такие, кто? Жалкая шайка вонючих никчемных олухов. Не можете даже нормально двигаться! За вас это должны делать ваши клепаные дома! Это самый захудалый, грязный, зловонный, убогий городишко из всех, которые я видел на своем клепаном веку, а уж я-то навидался дырок в задницах, вот так!
Мадж потрясал зажатой в правой лапе бутылкой, а левой цеплялся за столб.
Когда над ним вдруг навис чей-то силуэт, Мадж умолк и недоуменно заморгал.
– А?! Привет, чувак. – Он предложил полупустую бутылку. – Глотнешь?
– А тебе не кажется, что на сегодня уже достаточно?
Джон-Том внутренне кипел, но говорил спокойно.
– На сегодня, можа, и хорош. – Выдр сдвинул набекрень тирольку, мутными глазами глядя на Джон-Тома. – Но ведь день уже кончился, ночь на дворе! И ваще, разве не чудесный выдался вечерок? Ни малейшего ветерка, в небе – аж три луны.
– Только одна, – терпеливо поправил Джон-Том. – Чем тебе так досадил Машупро? Он ничуть не хуже других городов, где нам с тобой довелось побывать. Сырости тут побольше, но во всем остальном…
Мадж вытаращил глаза.
– Кореш! Да как ты можешь говорить такие слова? У этой дыры нет достоинства! Ни малейшего! – Он неистово семафорил бутылкой, Джон-Том успел отшатнуться – иначе бы заработал синяк. – Тут даже клепаных дорог не мостят!
– Мадж, здесь вообще нет дорог, – напомнил Джон-Том. – Забыл, что ли? Одна вода. Никто не ходит, все плавают на лодках.
– Лодки? Вода? – Мадж почему-то развеселился. – Ага! Теперь понимаешь, че я пытаюсь тебе сказать? Они даже не осушили свои поганые вонючие улочки.
Хлипкие перила угрожали развалиться под тяжестью выдра, поэтому Джон-Том опустил руку на плечо своего спутника. Мадж агрессивно вывернулся и попятился.
– Полегче! Между нами ничего такого не было и не будет!
– Мадж, тебе надо прилечь.
– Да? Вот так, да? Человек! Када это ты нанялся ко мне в няньки?
– Мадж, я тебе не нянька. Я твой друг. Я уже давным-давно твой друг, вспомни. – Джон-Том сообразил, что выдр чем-то расстроен, и это «что-то» не имеет ничего общего с проблемами городского хозяйства. – Мадж, что тебя гложет?
– Ниче меня не гложет, кореш. Че меня может глодать? Ниче… – Мадж помолчал, покачиваясь на коротких лапах. – Разве че…
– Разве что?
Выдр отвернулся и тяжело оперся на перила, те угрожающе заскрипели, но не сломались. До воды было никак не меньше двадцати футов, и повсюду торчали пеньки старых свай. Между ними покачивались на приколе суденышки. Если выдр сорвется, приземление может оказаться отнюдь не мягким.
– Это все Пышнера, принцесса из моего племени.
– Пиввера, – тихо поправил Джон-Том. – Что, совесть замучила? Ты ведь за ней приударяешь с того дня, когда мы сбежали от Манзая.
Выдр устремил на спутника непривычно печальный, душевный взгляд.
– Все-таки как вы, человеки, со словами обращаетесь! Джонни-Том, она ж самая симпотная из моих сородичей, другой такой я ни в жисть не видел.
– А я повидал достаточно выдр, чтобы не возражать.
– И ты чертовски прав, кореш. И ежели б не эта поганая, ублюдочная, гнилая пародия на город…
Под ногами слегка дрогнули доски. Джон-Тому, чтобы сохранить равновесие, пришлось взмахнуть руками. Какой сильный толчок! Настил подскочил на несколько дюймов.
Пока пьяный Мадж разглагольствовал, Джон-Том бросил осторожный взгляд вниз. Что это? Неужели ему не мерещится и сваи шевелятся, гоняя по сумрачной водной глади концентрические круги?
– И я, чувак, имел успех!
Джон-Том глянул на выдра, потом на таверну.
– Успех?
Выдр доковылял до него и ухватил за полу мокрой от пота рубашки.
– Я в том смысле, шеф, что она была не прочь. Да какое там – не прочь! Черт возьми, она была совсем готова. Вот так!