– Убирайся отсюда! – промучившись с Рудаковым без малого час, возопил психиатр. – Вон! Вон! Вон!
– Всего хорошего, – мило улыбнулся парень, направляясь к двери, и, уже стоя на пороге, с тщательно замаскированным сарказмом добавил: – Приятно было пообщаться со столь вежливыми, интеллигентными людьми. Надеюсь, мы еще встретимся с вами... в опере, например, или в Третьяковской галерее...
Последние слова Рудакова Кудряшкин сперва воспринял просто как издевательство, изрыгнув в пустоту поток грязных ругательств, но потом, успокоившись, вспомнил волчьи огоньки, на долю секунды сверкнувшие в серых глазах подследственного, и не на шутку переполошился: «Черт его знает! Вдруг подстережет где-нибудь в темной подворотне?! Надыбал на свою жопу приключений! Мать-перемать!»
...Бодряков, узнав о неудаче, обложил Зиновия Михайловича многоэтажным матом, пообещав напоследок: «Я те, мудак бородатый, этого ни в жисть не забуду! У-у-у, козел! Попадись мне только!»
«Доля малая» заместителю главврача, естественно, больше не светила. Данное обстоятельство усугубило без того отвратительное настроение психиатра, страстно любившего деньги, особенно зеленого цвета. Нет, зарабатывал он, в отличие от подавляющего большинства российских медиков, отнюдь не плохо – хапал взятки налево-направо; вместе с верхушкой больницы (главврачом, заместителем главврача по хозяйственной работе и главным бухгалтером) снимал сливки с выплат медстраха, оставляя остальному медперсоналу жалкие крохи, приторговывал крадеными лекарствами (в основном антидепрессантами, пользующимися определенным спросом у наркоманов); имел кое-какой навар с платных больных, размещенных в отдельных комфортабельных палатах, но... Чем больше получал Кудряшкин, тем больше и нестерпимее ему хотелось получить еще, еще, еще! Патология-с! Своеобразный «финансовый алкоголизм» в запущенной форме...
– Зиновий Михайлович! – В кабинет снова заглянула медсестра. – Посетитель настаивает на встрече. Говорит, что пришел по рекомендации Андрея Владиславовича Зайцева.
Разъяренный психиатр схватил со стола жестяную пепельницу, намереваясь запулить сим предметом в башку надоедливой, безмозглой бабы. Однако, услышав про Зайцева, мгновенно остыл и даже повеселел.
– Впускай! – разрешил он.
Полгода назад Андрей Владиславович – начальник районного жэка, приятель и собутыльник Зиновия Михайловича, порекомендовал ему клиента, на котором Кудряшкин сделал немалые бабки, и ежели дельце намечается аналогичное, а скорее всего так оно и есть, то... Гм! Можно малость «подхарчиться», возместить утраченные по вине проклятого Рудакова барыши!
Психиатр расплылся в хищной предвкушающей улыбке. В кабинет бочком проник пузатый кривоногий субъект на вид лет сорока, физиономией смахивающий на известного телеведущего Евгения Киселева, но с козлиной бороденкой в придачу.
– Кадыков Николай Андреевич, – кашлянув, представился он. – Журналист. Сотрудник газеты «Ныне».
– Рад познакомиться, – любезно кивнул заместитель главного врача. – Присаживайтесь, Николай э-э-э... Андреевич. Итак, чем могу служить?
Воровато озираясь по сторонам, Кадыков начал пространный рассказ, суть которого сводилась к следующему. Он вместе с женой Людмилой занимал две комнаты коммунальной квартиры в добротном кирпичном доме с высокими потолками. Дом считался престижным, и вся квартира стоила порядка девяноста-ста тысяч долларов США. Но вот беда! В третьей комнате коммуналки проживал одинокий семидесятисемилетний пенсионер по фамилии Куницын. Невзирая на запущенную гипертоническую болезнь и полученную на фронтах Великой Отечественной контузию, старикашка упорно не желал помереть и освободить жилплощадь в пользу супругов Кадыковых, давно мечтающих об отдельной квартире и евроремонте.
Николай Андреевич выжидательно замолчал.
– Тэк-тэк-тэк! – хитро прищурился психиатр, постукивая кончиками ногтей по столу. – Тэк-тэк-тэк. И чего вы, уважаемый господин журналист, от меня хотите?
– Зайцев... уверял... можно... решить проблему... если договориться, – стушевавшись, промямлил сотрудник газеты «Ныне».
– Правильно, если договориться! – с нажимом повторил Кудряшкин, заговорщицки подмигивая левым глазом.
– Сколько?! – воспрянул духом Кадыков.
Зиновий Михайлович грузно поднялся, на цыпочках подкрался к двери, выглянул в коридор, вернувшись к столу, быстро написал на клочке бумаги: «Три тысячи долларов. Деньги вперед!», продемонстрировал написанное журналисту и поднес бумажку к огоньку зажигалки.
В знак согласия Николай Андреевич часто закивал головой, как китайский болванчик.
– Насколько я понял, ваш сосед буйный псих, представляющий опасность для окружающих и нуждающийся в принудительном лечении, – вслух произнес заместитель главного врача. – Он угрожал вам убийством?!
– Да, да! С ножом бросался! – на лету подхватил мысль Кадыков. – И на меня, и на жену. Чудом смерти избежали!
– Пишите заявление, – важно распорядился Зиновий Михайлович. – Подвергнем буяна обследованию!
– Успех гарантируете? – шепотом спросил журналист.
Психиатр утвердительно опустил веки.
Внезапно лицо Николая Андреевича выразило некоторое сомнение, плавно переходящее в серьезную озабоченность. «Комната перейдет к нам лишь в случае смерти старика!» – накорябал он на вырванном из миниатюрного блокнота листочке.
– Не беспокойтесь! – снисходительно усмехнулся Кудряшкин, старательно сжигая записку над пепельницей. – Срок неделя, максимум полторы.
– Я схожу за... – начал сотрудник газеты «Ныне».
– Понятно. Понятно! – перебил психиатр. – Встретимся здесь же через два часа...
Спрятав в карман пиджака кадыковские три тысячи долларов и отправив пенсионеру срочный вызов «на обследование», Зиновий Михайлович удовлетворенно потер ладони. Задача избавить клиента «законным» образом от не в меру зажившегося на свете соседа не представлялась ему особенно сложной. Старый, контуженный человек – не чета молодому хладнокровному амбалу Рудакову. Он не вынесет хамства психиатра, неминуемо сорвется, и заключение «Опасен для окружающих», считай, в кармане. Плюс показания соседей. Ажур! Не подкопаешься! А в «остром отделении» старый гипертоник долго не протянет! Господин Кудряшкин, получивший при выпуске из медицинского института диплом терапевта[5] отлично разбирался в подобных вещах.
Он знал – основным симптомом гипертонической болезни является постоянное или почти постоянное повышение артериального давления. В ответ на психоэмоциональные перегрузки артериальное давление у гипертоников поднимается все выше, выше, выше и в конечном счете приводит к смерти. А уж психоэмоциональные перегрузки, причем мощные, регулярные, психиатр пенсионеру гарантировал. «Острое отделение» ПНД № 3 то еще местечко! На худой конец есть и другие способы. Беспроигрышные! Зиновий Михайлович взглянул на часы: половина седьмого. Рабочий день закончен. Пойти домой? Выпить водки? Внезапно, как бывало уже несчетное множество раз, настроение психиатра резко изменилось, приобрело злобный оттенок. Появились внутреннее недовольство, неустроенность. Руки затряслись. Тело покрылось зловонным, липким потом. Одновременно он ощутил вполне определенные позывы.
«Тягун[6] – подумал Кудряшкин. – Мне необходимо разрядиться! Ну это запросто! Далеко ходить не надо!»
Губы кандидата медицинских наук растянулись в сальной, скабрезной ухмылке...
5
Большинство советских медицинских вузов выпускали врачей трех широких профилей: терапевт, хирург и акушер-гинеколог. Специализация (для Кудряшкина в области психиатрии) происходила уже после окончания института, например, в ординатуре или на специальных курсах.