Сестра положила ладонь на забинтованное туловище Толанда. Касание холодило льдом, но ее глаза теперь ожили и лучились сочувствием. Оно почему-то терзало солдата сильнее, чем осколки, рвущие ему кишки. Лишь через пару секунд Фейзт понял, в чем причина: жалость Асенаты вызывала в нем стыд.
– Обратись к Свету Императора и наберись сил, – настоятельно произнесла она. Затем выражение лица Гиад вновь ожесточилось, превратившись в насмешливую ухмылку. – Ты трус, Толанд Фейзт? Слишком слабый, чтобы выкарабкаться? Или ты все-таки выживешь?
– Всегда… выживал, – задыхаясь, ответил гвардеец, и у него подкосились ноги.
II
Когда Асената наконец вышла из лазарета, шторм бушевал по-прежнему. Хотя начался он много часов назад, сестра чувствовала, что до пика мощи еще далеко. Им предстояла тяжелая переправа.
Вздохнув, она прислонилась к стене коридора, сползла на палубу и села, задрав колени. Да, недостойная поза, однако Гиад крайне устала – как телом, так и душой, – пока поддерживала образ безупречного целителя, в котором явно нуждались ее пациенты-почитатели. Обходя палату, она ни разу не оступилась и не выдала своих чувств, скрываясь под завесой уверенной походки и безмятежности…
«То не истина, сестра! – пришла к ней незваная, но и неопровержимая мысль. – Твое лицедейство не обманывает никого, и уж точно не тебя саму».
Закрыв глаза, Асената вспомнила, как безотчетно улыбнулась – и кому, этому гаду Лемаршу! – а потом едва не сорвалась в разговоре с Фейзтом. Хотя сержант слыл героем, и Гиад не сомневалась в его силе, упрямство бойца изматывало ее. Комиссар часто намекал, что, возможно, ради блага роты ее неформальному командиру стоило бы поскорее отправиться к Императору, но сестра лишь решительнее принималась спасать жизнь гвардейца. И о Сакральное Пламя, тот нисколько не облегчал ей работу!
Сегодня Асената еще раз вытащила Толанда, пусть и сама почти не понимала, как ей это удалось и сколько еще он протянет. Меняя сержанту повязки, Гиад увидела, что рваные раны под ними воспалены и гноятся. Помогавших ей абордажников чуть не стошнило от смрада, однако сестра даже не вздрогнула.
«Нет, ты бранилась! Весьма красочно и непристойно!»
А потом она простонала, дойдя до Глике. Солдат лежал пластом, и его подушка вымокла от крови, сочившейся из ушей. Поскольку на ощупь тело оказалось теплым, скончался боец незадолго до прихода Асенаты, но никто не слышал, как он умирал. Возможно, Конрад не страдал…
«Опять увертки! Ты же видела его лицо. Может, смерть была и быстрой, но очень мучительной!»
– Исход взыщет плату, – пробормотала Асената, надеясь вернуть прежнюю уверенность.
Фраза показалась ей бессмысленной по сравнению с остекленевшим взглядом Конрада Глике. В глубине души Гиад знала, что обряд Переправы не связан с кончиной солдата. Как и шесть абордажников, испустивших дух по пути к Витарну, он умер из-за чужеродной скверны в организме. Хирургеоны «Асклепия» назвали ее режущим мором.
«Подходящее имя для убийцы!»
– Поганое имя, – поправила себя Асената.
Все выжившие бойцы «Темной звезды» так или иначе пострадали на последнем злосчастном задании роты, но определить степень опасности их ран для жизни оказалось непросто. Одни гвардейцы лишились конечностей, других вскрыли с почти ювелирной точностью. Объединяло пораженные участки то, что они почернели от обморожения и были нашпигованы крошечными, словно кружевными кристаллами. Медике по возможности обработали раны, но удалить осколки просто не сумели. При каждой попытке инородные тела дробились, распространяя заражение и ускоряя гибель пациента. Несколько солдат, в том числе комиссар, получили относительно локализованные травмы, что позволило полностью удалить им порченую плоть. Большинству же бойцов хирургеоны не смогли подать никакой помощи.
«Никакой надежды!»
– Вот уж нет, – возразила Асената.
Если бы абордажники по воле случая попали к более догматичным целителям, их судьба была бы решена, ведь Астра Милитарум никогда не испытывала недостатка в одном ресурсе – живой силе. Даже лучшие гвардейцы считались расходным материалом, не говоря о тех, кто, вероятно, уже никогда не вернется в строй. Однако орден Вечной Свечи резко выделялся даже на фоне других подобных организаций Империума. Его члены в своих делах руководствовались состраданием.
– Часто заявляют, сестра, что есть только война, – сказала канонисса Сангхата, приветствуя ее в ордене. – Наше призвание – доказать иное, пусть мы всего лишь одинокий лучик во тьме.