Я пошатнулся, восстанавливая равновесие, и в это время тварь нанесла ответный удар, выстрелив в моем направлении ртом на верху колонны бледной плоти. Я отскочил, зубы щелкнули в нескольких дюймах от моей ноги, влажно заскрежетали в воздухе и снова втянулись в зверя.
Я снова рванулся вперед и вонзил прут монстру в бок. Звук получился хлюпающий, как будто передо мной была стена из желе, и удар отозвался в руках смутным звоном. Огромное белое тело перевесилось через прут, типа, как человек складывается вдвое, получив удар в живот.
Я попытался выдернуть палку, однако она прочно увязла. Зубастая глотка снова выстрелила в мою сторону, но проскочила мимо, лишь задев краем зуба и разорвав джинсы. Я высоко подпрыгнул и вмазал ковбойским сапогом по отростку, припечатав его к земле, но со своей гладкой шкурой он выскользнул из-под ноги, опрокинув меня на рельсы. Из дыры, разворачиваясь надо мной, выползали все новые и новые сегменты зверя.
Потом перед глазами мелькнула Ласи, ее железная палка рассекла воздух и ударила прямо по зубам чудовища. Раздался оглушительный визг или, скорее, скрип, металлический, скрежещущий, как если бы мешок с гвоздями упал в дробилку для древесных отходов. Зверь откатился назад и с такой силой ударился о стену туннеля, что посыпался песок.
Ласи рывком подняла меня; пошатываясь, мы отступили, уверенные, что причинили серьезный вред твари. Однако скрежет сменился сильным шипением, и из разверстой глотки на нас обрушился град металлических осколков. Тварь зубами размолола железо в шрапнель и плюнула ею в нас, словно обдав дождем заржавевших монет. Оба мы рухнули на колени, чудище снова взметнулось над нами, и из его шкуры выскочил новый, тоже зубастый отросток.
Я нажал на торчащий из бока твари железный прут и почувствовал, как руки Ласи тоже вцепились в него.
— Рельсы! — прокричала она мне в ухо и потянула за прут.
Ответить я не мог, дыхание перехватило, но понял ее и позволил оттянуть свободную часть прута к краю рельс. Чудовищная масса продолжала подниматься, насаживая себя на прут. Ласи отскочила в сторону, я зная, что тоже должен отпустить прут, однако не допускающий возражений убийственный приказ, клокотавший во мне с момента, когда я почувствовал запах твари, мешал разжать руки. Я все оттягивал и оттягивал прут, пока он не уперся жестко в третий путь.
Из места контакта посыпался дождь искр, тело прошил сопровождающийся диким жужжанием электрический разряд, мышцы сковала хлынувшая через меня энергия — в количестве, достаточном, чтобы толкать вперед поезд подземки. Однако, несмотря на боль, я чувствовал лишь удовлетворение оттого, что червь, мой вековой враг, тоже страдал. Теперь он мерцал изнутри, под блестящей кожей пульсировала паутина красных вен.
Это наслаждение продолжалось всего миг; потом Ласи потянула меня за куртку и разорвала смертельную хватку с прутом. Снова посыпались искры, но тварь не издавала ни звука, просто бессистемно подергивалась, точно гигантская мышца, по которой снова и снова ударял докторский молоток. В конце концов она освободилась и уползла в свою дыру, оставив позади горелый запах боли и поражения.
Однако я каким-то образом понимал, что ее ранение не смертельно; для этого она слишком крепка. Я выругался и, дрожа, рухнул на рельсы.
Ласи обхватила меня руками.
— Ты в порядке? Пахнешь, словно… поджаренный. — Она открыла мои ладони, черные от обуглившейся плоти. — Господи, Кэл! Надо же было сразу отпустить прут.
— Надо было убить тварь! — с трудом выговорил я, поскольку после удара током все мышцы, в том числе и челюсти, все еще сводило.
— Успокойся, парень. Она ушла. — Ласи перевела взгляд в глубину туннеля. — И приближается поезд.
Это заставило меня собраться. Мы залезли в яму, из которой выползла тварь, едва успев до того, как фары состава показались из-за поворота. И, прижавшись друг к другу, дожидались, пока поезд промчится мимо.
— Значит, вот какое ощущение испытываешь? — прокричала Ласи, перекрывая шум. — Когда сражаешься с этими тварями?
— В жизни не видел раньше ни одной такой.
— Правда? Однако у меня возникло чувство… — Она сделала глубокий вдох, мерцая широко распахнутыми карими глазами. — Возникло чувство, будто мы делали то, что обязаны. Типа той силы, о которой ты говорил. Ну, когда мать спасает свое дитя.
Тоже слишком быстро для Ласи, но невозможно отрицать, что сражалась она замечательно. Червь и паразит связаны между собой; может, вид монстра ускорил ее изменение.
С первого же момента, как я увидел монстра, отдельные части головоломок последних дней начали складываться в цельную картину. Вот для чего требуется старый штамм, носителями которого являются коты, — чтобы остановить вторжение, остановить этих древних тварей, поднимающихся из недр земли через столетние изломы. Именно ради этого инферны появились на свет. Там, внизу, есть и другие — множество гигантских червей, с которыми человечество уже сталкивалось прежде. Ласи, Сара, Моргана и я всего лишь авангард; и нам требуется помощь.
Теперь я понимал, что делает Моргана, распространяя старый штамм паразита, собирая новую армию, которая сможет ответить на вызовы предстоящих дней. И внезапно по моему телу волной прокатился новый приказ — не слабее разряда в шестьсот двадцать пять вольт третьего пути, и касался он того, что на протяжении долгих шести месяцев я подавлял в себе.
Я взял Ласи за руку.
— У тебя тоже такое ощущение после этой схватки? Типа…
— Возбуждения? — закончила она за меня. — Странно, правда?
— А может, и нет.
Наши губы снова слились; кровь с такой силой стучала в голове, что заглушала грохот проносившегося мимо поезда.
24
ПАРАЗИТЫ-ЭТО МЫ
Итак, повторим.
Паразиты — это плохо. Они высасывают кровь из внутренних стенок вашего кишечника. Они вырастают до двухфутовых змеек и поселяются в ноге. Они инфицируют вашего кота, с него перепрыгивают вам в нос и живут в цистах мозга, делая вас зацикленным на кошках и безответственным. Они захватывают клетки вашей крови в надежде инфицировать пролетающих комаров, в результате чего печень и мозг гибнут от недостатка кислорода. Они сводят с ума иммунную систему, и та разрушает ваши глазные яблоки. Они используют улиток, птиц, муравьев, обезьян и коров, похищая их тела, их пищу, их эволюционное будущее. Они чуть не уморили голодом двадцать миллионов человек в Африке.
По существу, они хотят править миром и готовы расплющить любой другой биологический вид, словно бумажный шарик, а потом переформировать его, приспособив для осуществления своих планов. Они превращают своих «хозяев» в ходячих мертвецов, единственная цель которых — способствовать их воспроизведению.
Значит, они плохие. Но…
Паразиты — это одновременно и хорошо.
Они приучают обезьян-ревунов жить в мире друг с другом. Их жалкие гены помогают отследить историю человечества как вида. Они удерживают коров от превращения пастбищ в гигантские пустыни. Они дрессируют вашу иммунную систему таким образом, чтобы она не разрушала внутреннюю оболочку кишечника. А потом они идут и спасают двадцать миллионов человек в Африке, откладывая яйца в тех, других паразитах, которые стремятся уморить их голодом.
И все это совсем неплохо, если разобраться.
Выходит, паразиты и плохие и хорошие. Мы зависим от них, как и от всех других сдержек и противовесов мира природы: хищник и жертва, вегетарианцы и плотоядные, паразиты и «хозяева» — все нуждаются друг в друге, чтобы выжить.
Важно вот что: они — часть системы. Подобно всем этим бюрократам-управленцам с их формами, которые требуется заполнить в трех экземплярах, они могут быть головной болью, но мы неразрывно связаны с ними. Если в один прекрасный день все паразиты внезапно исчезнут с лица земли, произойдет гораздо более страшная катастрофа, чем вы, возможно, думаете. Нарушится естественный порядок вещей.