Полночь. Она не близилась, она, как говорится, подкралась незаметно, причём с тылу. Подкралась и… Воистину, обернись вокруг себя, что-то трахают тебя. Не получающая должной подпитки Утроба содрогалась, пытаясь выполнить предназначенную ей роль, только получалось это плоховато. Совсем хреново получалось, откровенно то говоря. Пускай два пустых места Семерых заняли парочка доползших таки, проскользнувших полупризраков из числа низших, это помогло не сильно.
Слишком большую часть всё ещё прибывающих тварей удалось помножить на ноль. Мне, а также метко стреляющим Харальду с Алисой, которых сейчас защищала переполненная праведной своей ненавистью Рамона, цепями потрошащая оказывающихся слишком близко тварей и жуткими воплями отбрасывающая, ввергающая в инстинктивный страх иных. Неожиданное, но очень полезное подкрепление.
Что оставалось делать Мак-Кинси, учитывая, что Утробе категорически не хватало получаемой энергии? Исключительно попробовать добавить к полноценным Двенадцати и ущербным Семерым полную Триаду из плоти, разума и духа. А для этого необходимо было во что бы то ни стало захватить живыми, пускай и сколь угодно покалеченными, Алису и Харальда. Сделать же это, учитывая невозможность извлечь уже установленные в гнезда ритуального построения элементы, мог лишь он сам. Как устроитель ритуала, Мак-Кинси сохранял свободу действий и ту самую подвижность, возможность покинуть Утробу.
Покинул. Не на своих двоих, а будучи как бы наездником странного шестиногого создания, напоминающего этакого осьминога, что мог похвастаться присосками на каждом щупальце, способностью бегать по потолку и стенам, игнорируя гравитацию, а также плеваться взрывающимися клейкой паутиной сгустками.
Пофиг на скакуна, пусть и шестиногого, опасным был прежде всего всадник. Мак-Кинси, неведомым образом получивший немалую магическую мощь, бил грубо, сворачивая энергию в струны и пульсары, смешивая воедино Смерть, Разум и Жизнь. Рвал саму реальность в клочья, поражая концентрацией и частотой атак. И атаковал этот паразит прежде всего меня, видя первое и главное препятствие собственным планам. Тут только и оставалось, что отбиваться, чередуя Тьму, относительно простые заклятья Хаоса и те самые азы школы Крови. А ещё крутиться, используя высокую маневренность, ожидая подходящего момента, чтобы достать тем самым костяным клинком, очень подходящим против именно этого противника.
Минута, другая, вот уже третья… Выматывание противника было на руку скорее мне, поскольку Утроба нуждалась в скорейшей подпитке, а она, миль пардон, блистала отсутствием. Вот Мак-Кинси и дёргался, стремясь не просто закончить бой, а сделать это поскорее. Но подставлять мне спину никак не осмелился рискнуть, понимая, что тут же и огребёт самым немилосердным образом.
Атака. Ещё одна. Мля. Бедная реальность, которая реально плавилась. Стены плыли, трансформировались в нечто совсем уж непотребное. Корёжило уже саму Утробу от перепадов энергий, от свивающихся в жгуты и вновь распадающихся энерголиний. Творилось Архидемон ведает что, а я всё продолжал уклоняться, контратаковать и искать подходящий для действительно серьёзного, критического удара момент.
И вот он, момент. Несколько неожиданный даже для меня, поскольку Вальтер Мак-Кинси вынужден был отвлечься на какие-то мгновения, ставя барьер, чтобы по нему не ударили добрых два десятка ржавых цепей, отстреленных Рамоной, использованные как оружие дальнего боя, но с относительно малой дистанции. Я ощутил, что вложилась она в этот залп от души, добавив к собственно естественной для её новой формы магии ещё и ту самую обречённость, замешанную за злобе и ненависти, которую бывшая певица должна была воплотить в ритуале. И добавила идущим от самого нутра воплем. А уж голос, он как нельзя лучше передаёт эмоции, для того, собственно, изначально и предназначен.
Мгновения отвлечённости. Единственное мгновение замешательства. И вот, сократив дистанцию, дотягиваюсь до Мак-Кинси клинком, который хорошо так врубается в плечо, рассекая его, затем грудину… Следом Копьё Тьмы, аккурат в голову, после чего разрыв дистанции, понимая, что ответка вот прямо сейчас прилетит.