— Чёрт бы тебя подрал, Доминик. Она же только очнулась, — проскрипел зубами Габриэль. — Дай ей личное пространство.
— Ей не нужно личное пространство от меня. Более того, осмелюсь сказать, что ей нужно кое-что противоположное, — глаза Доминика не отрывались от моих, вызывая приятные мурашки от его близости. — Разве я не прав, ангел?
Я уже открыла рот, чтобы возразить, но не смогла соврать.
Правда в том, что я дико хотела наших обменов, меня успокаивало одно только его присутствие, и это никак нельзя было изменить. Мы с Домиником связаны кровными узами, и никакой Апокалипсис не отменяет этого факта.
Его полные губы изогнулись во всезнающей усмешке, тогда как Габриэль устало провёл рукой по лицо. Очевидно, Габриэль подумал о том же, о чём я: мы все в полной заднице.
— К тому же, брат, — продолжил Доминик. — Это ты настоял на том, чтобы мы задержались в городе и приняли участие в этой обречённой войне, помнишь?
— К чему ты ведёшь?
— К тому, что вам понадобится ваша драгоценная воительница, если вы ещё питаете надежды хоть как-то остановить Апокалипсис, и мы все знаем, что только я могу вернуть её в былую форму.
— Что? — подавилась я.
Да как у него язык поворачивается? Высокомерный засранец!
— По-моему, ты уже достаточно ей сделал, — ответил Габриэль.
— Для неё, — поправил Доминик.
Габриэль скрестил руки на груди и скривился.
— А вы можете перестать говорить так, будто меня здесь нет? — я попыталась встать, чтобы уйти от них обоих, но у моих шатающихся ног оказались другие планы. Я качнулась в сторону Доминика, упёрлась руками в его плечи, но он уже успел удержать меня за бёдра.
— Спасибо, — пробормотала себе под нос.
Не спеша убирать руки, он встал в полный рост и посмотрел на меня своими тёмными завораживающими глазами.
— Позволь мне исцелить тебя, ангел, — попросил он, проводя большим пальцем по шишке размером с теннисный мяч у меня на лбу, мгновенно снимая боль, словно его руки обладают той же целебной силой, что и рот.
Моё предательское тело прижалось к нему, будто так и должно быть — это ведь самое естественное положение на свете. Оно мгновенно отозвалось оглушительным взрывом чувства вины, и моё сердце горело заживо.
— Я в порядке, — я убрала его руки и попыталась отшагнуть от него, но он не пустил.
— Не в порядке, любимая. Ты вся на нервах и ранена.
К несчастью, от той боли, что я испытываю, лекарства не существует. Её нельзя снять ни содержимым аптечки, ни даже укусом Воскрешённого. Это боль, которая отрезает кусочек сердца и оставляет на обезображенном органе уродливый рубец.
— Ты не можешь помочь, Доминик. Не в этом случае.
— Я могу убрать боль, — не сдавался он. Его голос был едва ли громче шёпота. Я знала, что он говорит правду.
Он может сделать так, чтобы я почувствовала себя лучше, и на секунду я всерьёз задумалась над этим. Но я понимала, что простой путь — сбежать к Доминику, оставив всю тьму и боль позади, — может быть лишь временным решением. Это не залечит рану на сердце, и когда всё закончится, это только сблизит меня с Домиником и отдалит от Трейса. А я не могу этого допустить.
Каким бы сильным искушением ни был бы побег от реальности.
Каким бы сильным ни было бы притяжение кровных уз.
— Просто отпусти меня, — произнесла я дрожащим голосом, обходя его.
Он поднял руки, показывая невинное равнодушие, но тёмный блеск в глазах говорил об обратном. В этом мужчине нет ничего невинного, и все в этой комнате знают об этом.
— Я только пытаюсь помочь тебе, любимая.
— Мне не нужна такая помощь.
Его глаза прищурились.
— Ты уже должна была понять, что чем больше отталкиваешь меня, тем хуже для тебя, — предупредил он, но я решила не придавать этому значения.
У меня нет иного выбора.
Вместо этого я развернулась к Габриэлю. Неизменному, призывающему к здравому смыслу Габриэлю. Я всегда могу положиться на него, что он прикроет мой тыл.
— Как его можно вернуть? Расскажи мне всё, что тебе известно, о вместилище Люцифера, — если у меня есть хоть какие-то шансы найти Трейса и остановить так называемый Апокалипсис, то мне срочно нужен экспресс-курс по всему, что связано с Люцифером.
— Хотел бы я, чтобы у меня был простой ответ, — ответил он, запуская пальцы в чернильно-чёрные волосы, и сделал маленький шажок ко мне. — Я читал Священное Писание от начала и до конца столько раз, что уже и не сосчитать, и хотя там много чего сказано про Апокалипсис, я ни разу не встречал упоминания о вместилище или о той душе, что была в нём раньше.