Каким-то образом простая задача — объяснить ситуацию Бену — оказалась тяжелее, чем пережить это лично. Возможно, потому что часть меня ещё отрицала реальность, воспринимая это как некий страшный сон, к которому я возвращаюсь время от времени. Но чем больше людей оказывались вовлечены, тем реальнее становились происходящие события и тем сложнее было справляться со всем этим.
Правда в том, что мне до смерти страшно. Я боюсь того, что принесёт завтрашний день. Боюсь, что всё пойдёт не по плану. Боюсь, что потеряю Трейса навсегда.
Я должна всё продумать до мельчайших деталей, потому что если хоть что-то пойдёт не так, весь план пойдёт прахом, и это будет моя вина. Никогда в жизни я ещё не испытывала такого давления. От такой тяжести колени могут подкоситься, если слишком много об этом думать.
Поэтому я не буду.
Пока что я могу только молиться всем, кто живёт на небесах, чтобы сёстры действительно были в доме Трейса и чтобы заклинание Никки сработало. Я знала, что если смогу отделить одну из сестёр от двух других, то та точно расскажет мне всё, что им известно о том, как вернуть Трейса в сознание, а Люцифера — обратно в заточение.
Но что, если такого способа нет?
Что, если Трейс уже потерян навсегда?
Я отогнала леденящую душу мысль.
Способ есть.
Должен быть.
Жизнь не настолько жестока — не после всего, что я уже потеряла. Надо верить, что в конце всей этой боли и скорби меня ждёт счастливый конец. Я должна справиться.
Перевернувшись на бок, я пыталась найти удобную позу для сна. Мне нужно поговорить с Трейсом, рассказать ему о нашем плане. А для этого есть только один способ.
Через сон.
После того, как он снова приснился мне, я постаралась разузнать об этом побольше, и оказалось, что проникновение в чужие сны — не редкость. Это дар Жнецов. Насколько я поняла, он мог создавать свою астральную проекцию в моих снах, тайно общаясь со мной внутри моего подсознания. Я не до конца понимала, как это работает, да и пофиг — главное, что работает.
И пускай я не могу проникнуть в его подсознание, я заставлю его войти в моё.
Сделать так, чтобы приснился Доминик, было несложно. Эти сны приходили ко мне, даже когда я не хотела. Даже когда я пыталась вычеркнуть его из своей жизни. Так что, конечно, я заснула с мыслями о нём, и последовавший сон не был неожиданным. И всё же в этот раз он несколько отличался.
Он казался слишком реальным для сна, хотя и таким туманным, обрывочным, что ничем иным тоже быть не мог.
Начать с того, что не было ни единого намёка на алое небо. Только уже опостылевший дождь стучал по оконному стеклу, пока мы с Домиником стояли в его спальне в поместье Хантингтон. Глубокая, пронзительная агония во всём моём теле. Боль была столь невыносимой, что я не могла сделать и вдоха. Даже в этом сне что-то пошло не так, а я никак не могла это исправить.
Доминик обхватил моё лицо ладонями, вырывая из плена боли и возвращая в настоящее. Я прижалась к нему всем телом, как никогда не делала раньше. Это было откровенно и вызывающе. И вот он уже целовал меня, потихоньку подводя к кровати.
Он оторвал губы от моих и что-то прошептал, но слова потонули в оглушительном биении моего сердца. Он замер, пристально глядя в мои глаза, словно ждал ответа. Словно искал в них хоть какой-то намёк, что я поняла его.
Я поцеловала его в губы.
Обхватив меня за талию, он развернул нас и сел на кровать, а меня притянул на свои колени. Влажные пряди моих волос упали на глаза, одежда прилипала к телу, как вторая кожа. Прозрачная, ничего не скрывающая. Но мне было всё равно. Я хотела, чтобы он видел меня всю.
Его глаза поглощали меня, взгляд ласкал тело, подобно бабочкам. Доминик перекинул мои волосы за плечи.
Его губы снова нашли мои, а руки скользнули к краю футболки. Я резко втянула воздух, когда он стянул ткань через мою голову и бросил на пол. Внутри меня оставалась сознательная часть, которая понимала, к чему всё идёт, которая знала, что я пришла сюда именно за этим, и поэтому когда он лёг на спину и увлёк меня за собой, я поддалась без намёка на сопротивление.
Я не была Воином, начавшим апокалипсис, а он не был Воскрешённым, связанным со мной кровью. Мы были просто двумя людьми, которых тянуло друг другу, и отдавались этому влечению в единственном месте, где это было можно.
Его губы нежно прижались к моим, пока мои руки скользнули между нашими телами и начали расстёгивать его рубашку. Я хотела коснуться его обнажённой кожи, проверить — так ли же она хороша наощупь, как выглядит.