— Послушай, Доминик, я могу спасти её, — мой голос прозвучал тише, и я поспешила объясниться. — Я знаю, что могу. Может быть даже, я могла бы спасти всех. Если он согласится забрать меня вместо Арианны и вернуться в ад под каким-нибудь предлогом, то мы можем придумать какой-нибудь способ запереть Врата и заточить его там.
— А что будет с тобой?
Я пожала плечами, потому что это не имело значения.
— Мне не место в этом мире, Доминик. Всё, к чему я прикасаюсь, становится дерьмом.
— Позволю себе не согласиться.
— Да? Назови хоть одну хорошую вещь, случившуюся с тех пор, как я переехала сюда.
Он распрямился и поднял подбородок, из-за чего у меня создалось впечатление, будто он возвышается надо мной. Внизу живота разлилось тепло, когда Доминик прожёг меня взглядом и ответил:
— Прямо перед тобой.
Я не знала, что на это сказать.
— Хотелось бы верить, что с тобой я стал лучшей версией себя, — его губы изогнулись в лукавой ухмылке. — Ну, лучше, чем я был, когда мы впервые встретились.
Как бы мне ни грели сердце его слова, я покачала головой.
— Это не считается.
— Почему нет? — он принял оскорблённый вид.
— Потому что мы связаны кровью, — осторожно ответила я.
— И причём здесь это?
— Не знаю. Просто мне кажется, что это сводит твой аргумент на нет, — я отвела взгляд и пробормотала: — Да и в любом случае, этого мало.
Потому что мой парень обречён, Ханна убита, а лучшая подруга похищена — дважды. Не говоря уже о многих других, пострадавших и даже погибших из-за меня. Чаша весов максимально далека от равновесия.
— Я должна что-то сделать, Доминик, и это единственный сценарий, где мне не нужно пронзать мечом сердце Трейса.
— А тебе ни разу не приходило в голову, что, может быть, стоит обдумать эту альтернативу всерьёз?
Мои ноздри затрепетали, я сурово взглянула на него.
— Я не стану убивать Трейса. Я не могу с ним так поступить.
— Ты не хочешь, — поправил он. — И давай откровенно, ангел. Ты отказываешься не из-за него. Ты делаешь это ради себя.
Я отшатнулась, будто он только что врезал мне в нос.
— Чёрта с два.
— Каждую секунду твоих сомнений невинные люди умирают…
— Я знаю, чёрт побери! — моментально остановила его я.
Он замолчал и резко выдохнул, прежде чем продолжить тихо и медленно:
— Ты даже не задумывалась, что Ромео вынужден наблюдать за всеми этими убийствами, совершёнными его же руками.
Всё внутри меня застыло.
— Каждый день, пока ты отказываешься сделать то, что было бы правильно (и глубоко внутри ты это знаешь), ты заставляешь его прожить ещё одни сутки в теле, которым он больше не управляет. И хотя мне лично не особо интересно, что с ним будет потом, я знаю, что тебе не всё равно. Я знаю, что ты не желаешь ему такой судьбы.
Я закрыла руками лицо, пытаясь спрятаться от невыносимой боли, что причиняли его слова.
Во всей этой бешеной гонке в попытках спасти Трейса, найти иной способ избавиться от Люцифера, мой разум даже не смог полностью осознать, что Трейс всё ещё там и каково ему. Что всё это время он был невольным свидетелем убийств Ханны и всех тех людей в Храме. Он видел, как его собственные руки разжигают пламя, унёсшее столько невинных жизней.
Сдавленный всхлип вырвался из моего горла, когда я осознала, что ему пришлось смотреть, как его отец принимает в себя демона. Колени подкосились, и я упала на пол.
Он умолял меня отпустить его и остановить Люцифера, а я не послушала.
Доминик опустился на пол, ровно напротив меня.
— Меньше всего на свете я хотел причинить тебе новую боль, ангел, но ты бы всё равно пришла к этому осознанию потом, когда причинённый ущерб стал бы необратимым, — он убрал назад прядки моих волос, упавшие на лицо. — Пожалуйста, я не хочу, чтобы ты возненавидела меня за это.
Мои плечи тряслись, слёзы водопадами текли по щекам.
— Как бы тебе ни была невыносима сама мысль об этом, но у тебя есть возможность положить этому конец прямо сегодня.
— Как я смогу с-сделать это, если я даже д-думать об этом не могу? — выкрикнула я сквозь плач и поймала его встревоженный взгляд. — С т-тем же успехом я могла бы вонзить меч в своё с-собственное сердце, потому что я себе этого не п-прощу. Не прощу.
Доминик опустил голову. Он знал, что это правда. Я недостаточно сильна и хладнокровна, чтобы совершить невообразимое и спокойно жить дальше. Этот момент будет преследовать меня до конца жизни, разъедать душу, пока не уничтожит всю мою суть.
— Я могу потом стереть тебе память, — тихо прошептал он во мраке комнаты. — Ровно столько, сколько тебе будет нужно.