Я спрячу эти воспоминания в своём сердце — где-нибудь в глубине, в укромном местечке, куда сам дьявол не доберётся, — и буду держаться за них до тех пор, пока моё сердце способно биться.
Мой взгляд всё ещё был прикован к его, когда он улыбнулся мне — бледное подобие его всезнающей ухмылки. Он прекрасно понимал, как действует на меня. Видел, что я полностью зачарована им, впитываю каждую линию и каждый угол его красивого лица, поглощаю его образ. Он знал это, но мне уже было всё равно, что он знает.
Я должна его запомнить. Запомнить в мельчайших деталях.
Моё сердце сжалось, когда я мысленно принесла клятву никогда не забывать ни секунды, проведённой с ним, и то, как он спасал меня каждый раз, когда я тонула в бескрайнем море отчаяния. Он всегда был рядом, как бы ни было всё плохо, как бы опасно это ни было для него, и поэтому я потеряла от него голову.
Слёзы покалывали уголки глаз. Я внезапно осознала, что ни разу не поблагодарила его, не дала понять, как много он значит для меня.
И у меня никогда не будет шанса поцеловать его.
— Чёрт, ангел, что происходит в твоей хорошенькой головке? — прошептал он, вытирая пальцем потёкшую по моей щеке слезинку. Его глаза были прикованы ко мне, словно он изо всех сил пытался разобраться в урагане моих эмоций.
Удачи с этим.
Я покачала головой и тяжело вздохнула.
— Тебе лучше не знать.
— Позволю себе не согласиться, — его глаза потемнели, словно я бросила ему вызов.
Я хорошо знала этот взгляд.
— Доминик, не смей…
— Скажи мне, о чём ты думаешь, — тихо скомандовал он, не давая мне договорить.
Мой взгляд упал на его губы, изогнувшиеся в притягательной самодовольной ухмылке. Совесть его ни капельки ни мучила за столь наглое злоупотребление своей властью.
Я прожгла его взглядом и призналась:
— Я думала о поцелуе.
Это не было ложью. Я действительно об этом думала. Правда, не только об этом.
— О поцелуе, — его глаза загорелись интересом, он прищурился. — Проясни.
— Я думала о том, чтобы поцеловать тебя, — уточнила я, чувствуя сильный румянец на щеках. — Что я этого хочу.
Он немного отстранился, рассматривая меня так, будто не верит своим ушам.
Боже правый. Почему ему так сложно поверить, что я хочу его поцеловать? Разве не я умоляла его об этом всего несколько недель назад в замке Энгеля? Хотя, справедливости ради, я и отвергала его много раз.
Ох уж эти противоречивые сигналы.
Оглядываясь назад, я могу предположить, что тогда мне казалось, что время ещё есть. Что пыль уляжется, и у меня будет целая вечность впереди, чтобы заняться всем, чем хочется. Побывать в местах, о которых я только в книжках читала. Целовать его столько раз, сколько пожелаю.
Я думала, у меня будет много времени, но внезапно оно стало заканчиваться.
Покачав головой на несправедливость жизни, я расстегнула ремень безопасности и сделала немыслимое: забралась к Доминику на колени и обхватила его лицо руками. Его глаза вспыхнули удивлением и замешательством, а затем и кое-чем ещё.
Желанием. Чистым неприкрытым желанием.
Если я в любом случае собираюсь в ад, можно и заслужить билетик.
Он вопросительно свёл брови, глядя, как я наклоняю голову и останавливаюсь в дюйме от его лица. Я чувствовала запах алкоголя на его губах, сладкий шоколадный аромат на его коже, и внутри всё сжалось. До чего же прекрасный запах, я буду по нему скучать.
— Ангел… — прошептал он, будто мы моля даровать ему спасение. Мой жадный взгляд метнулся к его губам. Весь мир остановился, будто затаил дыхание ради меня… ради нас. Ради этого момента.
Я смотрела, как он медленно смачивает кончиком языка нижнюю губу, и совершенно потеряла голову. Сократив оставшееся расстояние между нами, я жадно припала к его губам, вложив в этот поцелуй всю себя, какую есть, и то, кем никогда не буду.
У него ушла секунда на то, чтобы справиться с шоком, и вот уже он целовал меня в ответ с тем же пылом. Его руки сжали мои бёдра, собственнически удерживая на месте, пока я извивалась всем телом над ним и углубляла поцелуй.
Я могла думать только о том, какие мягкие у него губы и как его дыхание напоминает виски с мятой. Моё желание взяло верх над разумом, дав волю чему-то первобытному, чего я никогда не испытывала прежде. Все, что хоть отдалённо напоминало чувство вины и самоконтроль, испарилось, оставив только голую, неприкрытую правду.
Из глубины его горла вырвался низкий стон, когда я раздвинула его губы и коснулась его языка, захватывая территорию и наслаждаясь процессом. Я прильнула бёдрами, и он застонал вновь с диким рыком.