Так оно и получилось: «Армия Морганы» еще больше встряхнула всех.
Эйбрил Джонсон двумя руками вцепилась в старомодный микрофон — как это делали певицы много лет назад. Ее серебристое вечернее платье мерцало в свете трех прожекторов, которые следовали за ней, отбрасывая на стены и потолок вращающиеся точки. И когда группа заиграла первую песню, она не издала ни звука. Ждала на протяжении целой минуты, почти не двигаясь, словно богомол, медленно подползающий все ближе, прежде чем напасть. Бас рокотал, заставляя пол дрожать. Висящие над стойкой бокалы начали ударяться друг о друга — и в глазах у меня замерцало, звук выглядел как снег в воздухе.
Потом Эйбрил Джонсон запела, медленно и негромко. Слова были едва различимы, она растягивала и искажала их, как бы пытаясь скрутить во что-то непостижимое. Я закрыла глаза и внимательно вслушивалась, пытаясь различить наполовину знакомые, наполовину непонятные слова, сплетающиеся в песню.
Спустя несколько мгновений я осознала, где слышала их прежде. Эти странные слова состояли из тех же бессмысленных слогов, которые выпевала Минерва. Однако Эйбрил Джонсон сумела замаскировать их, растягивая и переплетая с простыми английскими.
Я покачала головой. Мне всегда казалось, что слова Минервы беспорядочны, вымышлены, просто обрывки бреда из дней ее безумия. Но если их знал кто-то еще… может, это просто другой язык?
Глаза открылись, и я заставила себя перевести взгляд на пол. Под нами двигался зверь Минервы. Лохнесские кольца вздымались и опадали среди ног не замечающей их толпы — но они были гораздо, гораздо больше, чем в комнате, где мы репетировали, толстые, как гигантские кабели Бруклинского моста. Зверь вырос благодаря целой горе усилителей и наличию огромной, завороженной толпы, и теперь я могла разглядеть детали. По всей длине он состоял из сегментов и походил на извивающегося дождевого червя, пробующего воздух.
— Как они по напряженности? — пробормотала Перл.
Словно подражая певице с ее микрофоном, она обеими руками стискивала бокал из-под шампанского.
— Очень неплохо, — Астор Михаэле вскинул голову. — Но до вас им далеко, мои дорогие. В особенности с точки зрения достоверности.
Я вздрогнула, понимая, что он имеет в виду. Песни Минервы более строгие, безо всякой примеси английского. Наше очарование будет сильнее.
Зверь извивался все быстрее, пол ночного клуба грохотал под ногами, как если бы гудящая басовая нота нашла в помещении резонансную частоту. Я подумала, что можно подобрать такую высоту звука, от которой винные бокалы разлетятся вдребезги; интересно, а все здание не может рассыпаться от одного точно подобранного звука?
Внезапно Перл вскинула взгляд, широко распахнув глаза.
— Это они!
Я проследила за ее взглядом и увидела две темные фигуры на узких мостках высоко над нами, грациозно движущиеся среди осветительного снаряжения и вытяжных вентиляторов.
— А, эти люди. — Астор Михаэле покачал головой. — Новое увлечение: физическое хакерство. Лазают по крышам, вентиляционным шахтам и туннелям подземки. Не можем помешать им проникать в клубы. В особенности их притягивает новый звук.
— Ангелы, — сказала Перл.
— Козлы, — поправил ее Астор Михаэле. — Только отвлекают от музыки.
Песня перешла в свою Б-секцию. Я посмотрела на пол и заметила последнее трепетание исчезающего червя. По мере того как темп музыки убыстрялся, галлюцинация таяла, воздух снова становился неподвижным, а песня теперь звучала на обыкновенном английском.
— Что-то ушло, — сказала я.
— Да, — нахмурившись, ответила Перл. — Типа, поет по инерции.
Астор Михаэле кивнул.
— По какой-то причине «Армии» никогда не удается этот переход. Всегда кажется, будто вот-вот — и что-то прорвется наружу. — Он поцокал языком. — Но этого никогда не происходит.
— Вы уверены, что хотите, чтобы это произошло? — спросила я. — Что, если это…
«Опасно? — пыталась я подобрать нужное слово. — Чудовищно?»
— Окажется неприбыльно? — Астор Михаэле рассмеялся. — Не беспокойся. У меня отчетливое ощущение — что бы это ни было, оно станет явлением века. Поэтому я и записываю вас.
Перл, казалось, рассердилась.
— Потому что мы похожи на «Армию Морганы»?
Он покачал головой и вытащил из ее рук бокал из-под шампанского.
— Нет, вы похожи исключительно на самих себя. Но кто-то должен перевести новый звук на следующий уровень. И я почему-то верю, что это будете вы.
Он зашагал к бару, чтобы принести Перл еще шампанского, а группа снизила темп, возвращаясь в А-секцию и как бы стремясь вызвать обратно мои видения. Однако группа утратила связь со зверем, и слова Эйбрил Джонсон по-прежнему были просто обычными словами. Я увидела, что она вообще не насекомое, она просто подражает им, имитирует безумие, которое видела в подземке и на улицах.
Мне стало ясно, что Минерва гораздо реальнее ее.
И я спрашивала себя: что, если однажды зверь под полом станет реальным?
20
«Grievous Angels»[54]
Гул в теле никогда не смолкал. Всю ночь я лежал без сна, ткани боролись друг с другом, кровь кипела. Я чувствовал, как зверь сражается со всем, что я собой представляю, пытается переделать меня во что-то другое, пытается подменить меня. Даже пот пылал яростью, протискиваясь наружу сквозь поры, — типа как драка в баре, когда она выплескивается на улицу.
Глядя в зеркало, я не узнавал себя. И дело не просто в том, что я похудел, скулы обозначились резче и выступали под новыми углами, глаза стали больше. Это было что-то глубинное, пробивающееся сквозь кожу, непохожее на меня, презирающее меня. Как будто пытались проступить кости какого-то другого существа.
Это было чистой воды безумие, но часть меня умирала от желания понять, во что я превращаюсь. Иногда я просто хотел покончить с этим, выпустить зверя на свободу и подойти к самому краю. Подумать только, я чуть не сказал «да» сегодня вечером, когда Перл пригласила меня на выступление «Армии Морганы». Мне было интересно, какое действие сотни спрессованных тел окажут на мой голод, который я уже контролировал только наполовину. Я представлял себе, как их запах наполняет воздух, шум толпы сливается с ревом внутри меня…
Но нет — пока. Не без Мин. В ее объятиях я по-прежнему чувствовал себя самим собой. Кроме того, мне еще предстояло многое узнать, играя за подаяние в подземке.
Женщина не сводила с меня взгляда и внимательно прислушивалась, обеими руками вцепившись в сумочку. Она все еще не была уверена, стоит ли открывать ее и доставать деньги, рискуя таким образом протянуть еще одну ниточку связи между собой и этим странным парнем, играющим на гитаре в метро. И все же заставить себя уйти она не могла.
В этот час станция «Юнион-сквер» была почти пуста, моя музыка эхом отражалась от стен. Красный бархат гитарного футляра усеивало серебро, и еще больше монет лежало на бетонном полу. Люди бросали свои четвертаки издалека и шли дальше. Даже сквозь темные очки они видели энергию, излучаемую моими глазами. Чувствовали запах моего голода.
Но эта женщина остановилась, зачарованная.
Мне всегда было интересно: харизма — это что-то в генах, типа карих глаз или больших ног? Или, может, ты обретаешь ее от звуков аплодисментов и щелканья камер. Или знаменитые люди излучают ее, потому что я видел так много их подретушированных портретов, что их красота врезалась в мое сознание, как рекламные слоганы.
Однако оказалось, что харизма — это болезнь, инфекция, полученная через поцелуй с надлежащим человеком, зверь, который живет в твоей крови. Установив связь с этой женщиной, и притягивая ее все ближе, я чувствовал, насколько силен мой магнетизм.
Она сделала шаг вперед, щелкнула застежкой сумочки, и та открылась.
Я не осмеливался смотреть в ее зачарованные глаза. Полиции больше здесь, внизу, не было — по крайней мере, так поздно. Никто не остановил бы меня, если бы я уступил порыву.