— Все в порядке, Мос. Смотри, вон он!
Астор Михаэле стоял рядом со своим лимузином в половине квартала от нас и удивленно смотрел на Мосси. Его водитель топтался рядом, нервно разглядывая груды мусора и держа одну руку в кармане, словно был готов начать палить в маленьких друзей Зомби.
Мы подбежали, и я передала Астору Михаэлсу свой чемодан.
— Возьмите. Зомби своими когтями сейчас порвет мне платье.
— Ты берешь с собой кота? — спросил он, продолжая глядеть на Моса.
— И Мосси тоже! — воскликнула я.
— Да, понимаю. — Астор Михаэле устало вздохнул. — Привет, Мос.
— Что здесь происходит? — спросил Мое.
Чисто мужская ревность в его голосе заставила меня захихикать. Но потом папа закричал что-то, и мы все набились в лимузин, втащив за собой чемоданы вместо того, чтобы сунуть их в багажник. Водитель включил мотор, и мы умчались.
Я в окошко помахала папе.
— Мы переезжаем на новую квартиру, Мос, — объяснила я. — Ты останешься там со мной.
— Ммм… — промычал Астор Михаэле.
— Я не могу пойти домой, — сказал Мосси, глядя на мелькающий за окном ночной Бруклин. — Я видел этого монстра внизу, в подземке, и ангелы поймали меня. И чуть не увезли отсюда, точно так, как всегда говорит Лус.
— Ангелы? — спросила я, только сейчас заметив, каким шокированным выглядел Мос.
Бледный от потрясения, он дергался и потел, словно увидел что-то в миллион раз хуже, чем разбитая мной дверь.
— Это правда, Мин, — сказал он. — Борьба действительно происходит.
Я обняла его.
— Не волнуйся, Мос. Мы найдем для тебя безопасное место.
— Любой ценой, — сказал Астор Михаэле, — я должен делать все, чтобы талантливые люди были счастливы.
22
«Crowded House»[55]
На следующее утро после выступления «Армии Морганы» зазвонил мой телефон; это оказался Астор Михаэле.
— У меня из-за вас похмелье, — сказала я, ощущая все бокалы шампанского, которые он мне приносил.
Дело происходило во время завтрака, и мама бросила на меня через стол суровый взгляд, но я его проигнорировала. Тупые гены шампанского.
Астор Михаэле рассмеялся.
— Ну, по крайней мере, нам есть что отпраздновать. Они наконец готовы.
Я прищурилась от яркого солнечного света, льющегося через окно столовой.
— Контракты?
— У меня в руках.
— Ваш адвокат работает в субботу утром?
— Они были готовы еще вчера.
Мама делала вид, что не слушает, но я старалась говорить потише. Все так и подталкивали меня побыстрее довести до конца эти переговоры, как будто задержка была по моей вине.
— И почему вы даже словом не обмолвились об этом вчера вечером?
— Вчера у меня был очень напряженный вечер.
— Ох, ваши таинственные дела.
Он покинул меня и Алану Рей еще до окончания выступления в клубе, улыбаясь с таким видом, словно имел какой-то грязный секрет.
— А после этого я был занят еще больше. — Астор Михаэле устало вздохнул, — Давай встретимся в два часа в центре, и я все объясню.
— Объясняйте что угодно, только принесите контракты.
— Контракты? — спросила мать в тот момент, как я отключилась. — Надо понимать, ты добилась, чего хотела?
Я посмотрела на свои руки. Они дрожали — наполовину от похмелья, наполовину от волнения.
— Да, так оно и есть.
Она посмотрела в окно.
— Не понимаю, зачем мы впустую тратили все эти деньги на школу, если ты в состоянии просто взять и сделать что-то вроде этого.
— «Джульярд» не пустая трата денег, мама. Но со школой… покончено.
Она смотрела на меня, пытаясь придать лицу выражение недоверия, хотя понимала, что я права. С каждым днем на занятия приходило все меньше учеников, но и они планировали найти способ сбежать из города. Эллен Бромович все говорила правильно: неделю назад оркестр старшекурсников был официально распущен до конца учебного года. Инфраструктура рушилась прямо на глазах.
— Плюс, — добавила я, — это мечта моей жизни и все такое.
— Твоей жизни? Тебе всего семнадцать, дорогая.
Я уставилась на маму, готовая ответить очередной резкостью, но ее глаза засияли в солнечном свете, и внезапно я заметила то, чего никогда не могла даже вообразить: моя несгибаемая мать выглядела хрупкой и уязвимой, как будто беспокоилась о будущем.
У меня возникла мысль — а что, если все ее друзья сделали то же самое, что и мои? Отбыли в Швейцарию, покинули город? Что, если никого больше не беспокоит сбор денег для музеев, танцклассов и оркестров? Что, если все вечеринки, ради которых она жила, не имеют больше причин собираться и просто перестали происходить, сделав все ее бриллианты и черные платья для коктейлей ненужными?
Маме тоже требовалась инфраструктура, внезапно осознала я, и сейчас она рушится у нее на глазах.
Поэтому я сказала лишь:
— Семнадцать лет — это не так уж мало, мама. Надеюсь, еще не слишком поздно.
Я позвонила домой Мосу, чтобы позвать его с собой. В конце концов, мы вдвоем начинали эту группу. Это был наш момент триумфа.
Мать не видела его сегодня утром. Она вообще не была уверена, что он ночевал дома, и была явно огорчена этим. Может, в прошлом Мос иногда не приходил домой в ночь с пятницы на субботу, продолжала она, но, учитывая, что сейчас происходит, ему следовало бы быть осмотрительнее…
Отключившись, я тоже слегка забеспокоилась, надеясь, что Мос не собирается подвести меня. Если не считать Аланы Рей и почти восемнадцатилетней Мин, все наши родители должны были скрепить своей подписью контракты «Красных крыс». До нашего первого выступления оставалось всего шесть дней, и сейчас было не время провоцировать стычки.
Потом я позвонила домой Захлеру, но там никто не отвечал, и голова у меня пошла кругом от обилия воображаемых причин, по которым оба они могли одновременно исчезнуть. В последнее время полиции часто приходится заниматься исчезновением людей, в особенности под землей; ходили даже слухи, что метро собираются полностью закрыть. Но ведь Мос и Захлер не настолько тупы, чтобы спускаться в подземку.
Нет, только не сейчас, когда мы так близки к…
Астор Михаэле сообщил мне адрес огромного жилого квартала на Тринадцатой улице. Я прибыла туда вовремя; он ждал меня в холле, зажав под мышкой портфель из крокодиловой кожи.
— Нам нужно подняться, — сказал он.
— Вы живете здесь?
Ковер в холле местами протерся, позади портье в креслах сидели два охранника с ружьями на коленях. Они внимательно разглядывали нас.
— Господи, нет. У «Красных крыс» здесь свои квартиры. Думаю, ты, наверно, захочешь встретиться кое с кем.
Я не понимала, что он имеет в виду, но мне было все равно; я не могла оторвать взгляд от портфеля.
Лифты оказались старомодные, на кабелях, похожие на клетки в зоопарке. Когда мы вошли внутрь, старик в униформе закрыл за нами дверь и рывком отвел в сторону огромный рычаг. Лифт начал подниматься, этажи были видны между прутьями «клетки». Мое похмелье принялось ворчать из-за трех чашек кофе, которые я выпила. Астор Михаэле повернулся ко мне, еще сильнее сжимая свой портфель.
— Перл, я занимаюсь этим с тех пор, как новый звук стал по-настоящему новым.
— Поэтому я и разыскивала вас.
— И за это время я записал пятнадцать групп. Но ваша — это нечто особенное. Ты ведь понимаешь это?
Глядя, как этажи скользят мимо, я улыбнулась, вспомнив, какой трепет меня охватил, когда я нашла Моса и Захлера.
— У нас есть душа.
— И эта душа — Минерва, Перл. Она — вот что делает вас особенными.
Мы так резко остановились, что меня чуть не вывернуло наизнанку. Я сглотнула, сердце забилось чаще. К чему ведет Астор Михаэле? Он что, не хочет записывать остальных? Пытается возбудить во мне ревность к Мин?