Кир Луковкин
Зыбь
Инферно
1
Солнце Катума спускалось к горизонту. Еще на пару градусов ниже, и раскаленный шар чистой энергии можно наблюдать без защитных окуляров. Зыбь медленно темнела.
Сол встал.
Он просидел неподвижно более шести часов, но не чувствовал ни усталости, ни боли в затекших ногах. Сотой частью ума он понимал, что лишен чувств — почти все обратные нервные сигналы отключены. А это значит, что где-то в теле затаилась боль и усталость — два хищника, грызущих свои клетки, твари настырные и древние, как сама жизнь.
Если закрыть глаза, мир не погрузится во тьму.
Если держать зверя голодным в клетке, он вырвется наружу.
Сол больше не мог медлить, потому что этого не предусматривала сервисная программа. Повинуясь заданному алгоритму, он в тысячный раз стал подниматься по приставной вертикальной лесенке на башню номер три — одну из четырех башен с развернутыми вокруг своей оси солнечными панелями, наподобие лепестков гигантского цветка. Высота: сто пятьдесят метров. Ширина у основания двадцать метров, у вершины — пять…
Данные проносились в мозгу Сола плотным шуршащим потоком — как песок, стекающий из открытых ладоней. Из ниоткуда в никуда. Сухие губы беззвучно считали число перекладин — их ровно триста. Сол любил считать.
На двухсотой до ушей донесся отдаленный звук. Сол невозмутимо поднимался.
Звук продолжал нарастать и к тому моменту, как Сол очутился на самой вершине башни, приобрел благородные гулкие обертона. Этот звук невозможно ни с чем спутать.
Песчаный корабль.
Сол размеренно преодолел последние перекладины, и выпрямился на краю площадки, приводя дыхание в порядок. Это лучше всего делать с закрытыми глазами. Машина его тела имела некоторые физические пределы возможностей, и с этим следовало считаться. Сол стоял с закрытыми глазами и ощущал сухие горячие касания ветра — последние на сегодняшний день. Через час температура упадет на два градуса, через два — на четыре, и продолжит стремительно падать, пока не дойдет до точки замерзания воды.
Наконец дыхание восстановилось. Сол взглянул на зыбь.
Равнина колышущегося песка покрылась длинными черными тенями — тем длиннее, чем выше были гребни дюн. У Сола оставалось чуть больше десяти секунд — фора, образованная за счет чуть более быстрого подъема на башню, — чтобы задержаться и внимательнее вглядеться в пейзаж.
Если бросить на зыбь мимолетный взгляд, кажется, что это застывшая в веках пустыня — бесконечное пространство, покрытое серым песком. Но первое впечатление ошибочно. Зыбь движется; пусть медленно, однако достаточно, чтобы изменить узор волн до неузнаваемости за минуту. Медленно, но неумолимо колышутся невообразимые массы пластичных песков, поднимая и опуская эшелоны дюн, без остановки, бесконечно.
Запас времени подошел к концу. Сол больше не мог пялиться на равнину и направился к распределительному щитку, цилиндром торчавшему из центра круглой площадки. Алгоритм сообщал телу цепочку действий: открыть панель, выдвинуть консоль, ввести код оператора, снять показания, сравнить их с показаниями центрального пульта, вынести решение, перевести крылья солнечных панелей из наклонного положения в вертикальное, а затем убрать мачты, на которые те крепятся. Заурчали механизмы, приводящие крылья в движение. Сол следил за тем, как правое крыло встает в требуемое положение. По панели пробежало отражение солнца и ударило в глаза. Сол даже не поморщился.
Башню солнечной фермы опоясывало с дюжину крыльев. В развернутом положении они едва не касались друг друга, образуя зеркальную гладь фотоэлементов. Сейчас, свернутые, они больше походили на лопасти гигантской мельницы. Когда они опустятся вниз, вдоль корпуса башни, свертку можно считать завершенной. И эту операцию Солу придется проделать еще три раза.
Точно такие же три башни располагались по периметру солнечной фермы, замыкая ее в неровный, очерченный краями острова, квадрат. Остров имел три выступа и одно маленькое взгорье, на которых возвышались башни. Общей площади развернутых солнечных батарей хватало, чтобы вырабатывать до десяти мегаватт — энергии достаточной для питания маленького города. Самой ферме требовалось для жизни совсем немного. Большая же часть полученной от солнца энергии заряжала громоздкие бобины аккумуляторов, которые отправляли на Большую землю на специальных сухогрузах, что курсировали по фермам раз в полгода.
Процедура свертки подходила к концу: мачты почти достигли вертикального положения. Вдруг раздался громкий хлопок. Консоль погасла, машины замерли. Сол секунду-другую смотрел в черный экран. Тут до него донеслась целая серия хлопков и гулких ударов. За ними последовали отдаленный грохот и злобное жужжание электрических разрядов.