«Ах, что же происходит брат? Что происходит?»
«Держись за мое плечо. О чем ты?»
«Что творится с Великим коленом? Стоит посмотреть вокруг, меня охватывает ужас. Джаханы не те, что прежде. Мы обмельчали, брат. Стали слишком трусливыми, слишком глупыми. Мы бездействуем, понимаешь? Проходят годы, а мы чего-то ждем. Каждая новая угроза стесняет нашу свободу и в ситуации, когда наши предки ответили бы решительными действиями, мы берем время на раздумья и снова ждем, ждем, пока не станет лучше. Но становится только хуже, а мы даже не замечаем этого, потому что привыкаем к лишениям. Что это, как не упадок? Джаханы никогда не были смиренными, никогда! Джахан — хозяин положения! Был хозяином».
«Ерунда! Тебе только кажется. Семья сильна, наша репутация высока среди народов Катума, и никто это не оспаривает».
«Судя по последней выходке скелгов, так не скажешь».
«Они уже принесли официальные извинения. Нам ни к чему вражда. Ты же понимаешь, все мы связаны теснее, чем хотелось бы».
«И это нас похоронит!»
Звуки голосов удаляются, но вместо них вокруг разливается тихий, хрустальный звон — то звучит гискар. Непривычные аккорды кажутся нескладными, мелодия слишком хаотична и напоминает какофонию. Но проходит время, и в потоке звуков проступает ритм — сложный, странный, но пленительно затягивающий. И эта мелодия вызывает картины неизвестных, неведомых, невозможных миров, которые танцуют в медленной панораме со скоростью плывущих по зыби дюн, и это продолжается, пока мелодию не нарушает новый голос.
«Эй! Эй ты!» — взывает он, доносясь издалека.
Но мелодия сильна, ее оковы слишком цепки.
«Эй! Услышь меня, услышь!»
Мир сотрясается от мощных ритмичных ударов. На этот раз музыка распадается и исчезает, уступая мерному гулу машин, а стены зала чернеют и растворяются в сером сумраке кубрика.
Сола методично лупят по щекам. Он уже открыл глаза, но лупившего это нисколько не смутило.
— Ты должен очнуться.
Сол сел и схватил руку, занесенную для очередного удара. Перед ним был Триста пятидесятый.
— В ударах нет необходимости.
— Тебя зовет Зорак.
Сол бросил взгляд на песчаные часы, опасаясь, что опять проспал смену, но до восьми склянок было еще далеко. Сол озвучил этот очевидный факт.
— Я ничего не знаю. Поторопись. — Триста пятидесятый вернулся к своим делам: погрузился в оцепенение.
Сол поднялся из кубрика на первую палубу. Здесь стоял матрос в полной боевой экипировке, хотя без знаков военного различия. Бесцеремонно схватив биона за локоть, он потащил его к хозяину, но не дальше по первой палубе, а заставил подняться выше. В отличие от вертикальной приставной лесенки туда вел широкий трап, расположенной на месте пересечения магистрального и боковых коридоров. Матрос тычками загнал Сола наверх, провел через несколько сквозных кают, до отказа набитых матросами, и втолкнул в тесное помещение с обзорным окном во всю стену.
— Бион Сол-307 доставлен, — отрапортовал он и исчез за закрытой дверью.
— Садись, — произнес человек в сером кителе с полами до пят.
Сол не шелохнулся.
— Я же говорил, — вставил Зорак.
Толстяк тоже был здесь, но что-то в его облике и повадках изменилось. Он словно бы размяк и согнулся, как большая восковая свеча под прямыми лучами солнца.
Человек в сером нетерпеливо скривился. Зорак торопливо прошипел:
— Быстро садись на стул, дубина!
— Да, хозяин, — Сол мгновенно исполнил приказ.
— Что ж, — проговорил серый. — Приступим.
5
С первого взгляда стало понятно, что человек в сером кителе — лсан.
Главный признак сразу бросался в лицо. Белесые, словно закрытые бельмом, глаза с едва различимыми точками зрачков, отчего человек казался слепцом. Но любой знает, что зрение лсанов острее человеческого в десятки раз. О принадлежности к роду также говорила необычайно бледная кожа лица с разбрызганными по ней бледно-синими пигментными пятнами. И наконец шишка посередине лба, увенчанная рубцом с паутинкой расходящихся синих нитей. Там, под зажившей кожей, прямо в кость черепа вживлен Т-кристалл — вещество, используемое для усиления мозговой активности и витальных функций.
Великая сила, доступная избранным.
Лсан внимательно рассматривал Сола. Выражение его лица казалось таким же бесстрастным, как и у биона, но с тем же успехом можно сравнивать статую и живого человека, случайно замершего в похожей позе. На вид серому было за пятьдесят лет. Немногие редкие волосы, зачесанные назад, начинали седеть. Невысокий, плотный, лсан излучал власть самим своим присутствием.