Подошел бион из обслуги. Чистенький, опрятный — второго класса.
— Похоже, ты что-то ищешь.
— Да, — сказал Сол. — Мой хозяин спит, а его друга рядом нет.
— Уточни.
— Хильдар и три акифа с ним.
— Да, — кивнул бион. — Они здесь были. Посмотри на втором этаже.
Бион принялся невозмутимо убирать со стола объедки. Сол вернулся в большой зал и поднялся по лестнице, не обращая внимания на тычки и смех людей.
Лестница вливалась в балкон, который делился на два крыла. Сол посмотрел направо, налево. Куда идти?
— Кого-то ищешь, малыш? — спросила девушка с кубком, едва прикрытая лоскутами ткани.
Сол сказал про Альехо.
— А, — усмехнулась она. — Развлекается в дальнем алькове.
Сол пошел туда. Войдя в комнату, он очутился в небольшом проходе, откуда попал в просторную комнату, завешенную коврами на западный манер. Вертикальная лампа струила на обстановку скудный оранжевый свет. Почти все пространство занимали диваны и низкие столики с дымящимися курениями. Из комнаты имелись проходы в три алькова поменьше. Сол понял, для чего те предназначены. Привыкнув к сумраку, он разглядел на диване спящую девушку. В углу валялись доспехи акифов. Свет в альковах был поярче, Сол прислушался. Крайний слева пустовал. Из центрального свесились мужские ноги. Из крайнего справа доносились приглушенные голоса. Сол двинулся туда. Двери в альков не было, вместо них проход закрывала занавеска из множества пестрых нитей.
— …толстый дурак рассчитывает получить с него сто тысяч дукатов, — прозвучал голос Альехо.
— Ему красная цена пять, — сказал другой, принадлежавший очевидно одному их акифов. — Ну десять, не больше.
— Жирдяй говорит, прежние хозяева заплатили сто пятьдесят тысяч.
— Врет.
— Кукла сама ему сказала.
— Все равно не верю.
— Неважно…
Сол подошел так близко к занавеске, что увидел силуэты двух мужчин и женщины, лежавшей между ними. Он уже поднял руку, чтобы постучать в косяк, но Альехо снова сказал:
— Все это будет неважно, когда мы уничтожим корабль.
Наступила пауза. Сол замер. Женщина стала делать Альехо массаж спины. Акиф наблюдал за ними, взяв кубок.
— Твои люди готовы? — спросил акиф.
— Ждут сигнала.
Акиф пригубил из кубка, наслаждаясь напитком.
— Надеюсь, игра стоит свеч, — сказал он. — Если нас не обманут.
— Они не привыкли шутить такими вещами, — ответил Альехо. — Слишком многое на кону. И я эту возможность не упущу. Надоело скитаться по морям, хватит. Пора осесть где-нибудь.
Акиф немного помолчал и спросил:
— Когда?
— За час до рассвета. Я все устроил. Остается ждать.
Сол отступил на шаг. Еще на один. Сол не думал, почему делает так, он займется этим, когда будет возможность.
— Тебя не хватятся? — спросил акиф.
— Шутишь? — прыснул Альехо. — Полкорабля разбрелось по кабакам! Единственная ночь, когда можно погулять, и капитан это знает.
— А если план не сработает?
— У меня всегда работает, — сказал Альехо. — С двумя зарядами осечка невозможна.
— Хм… — протянул акиф. — С этим понятно. Но есть масса других мелочей. Вдруг капитан уйдет?
— Никуда он не уйдет, поверь мне. С тех пор, как мы отчалили из Фахры, он вообще не спускается с мостика.
— Да, ни разу не видел его на палубе, — согласился акиф. — Только сегодня.
— Поэтому он там, — убежденно сказал Альехо. — Наблюдает за ремонтом.
— Интересно, чем им так насолил Керас.
— Меня не волнуют мотивы заказчиков, — отмахнулся Альехо. Раздался шлепок и сдавленное шипение. — Эй! Ты можешь нежнее? Не тесто месишь!
Акиф тихо рассмеялся. Сол к тому времени добрался до середины комнаты.
— Ты знаешь, про капитана ходят разные слухи… — не унимался акиф. — Каких только небылиц я наслушался! Что он скелг-отступник, что он беглый джахан, что он шпион Сеятелей. Что он и не человек вовсе. Ты когда-нибудь видел его лицо?
— Нет.
— Никто не видел его лицо. Это очень странно.
— Мало ли странностей в мире. Есть женщины с мужским членом, например. Тебя это не слишком удивляет? А тебя, крошка?
Послышался смех и возня. Сол проскользнул к выходу, но тут на пороге возник еще один акиф. Два удара сердца спустя воин грозно произнес:
— От меня не уйдешь.
Сола как ножом полоснуло новое, а потому шокирующее чувство — страх. Произошло невозможное. Парализованный от осознания того факта, что может испытывать чувства и одновременно от самого этого чувства, Сол не мог шелохнуться.