— Нет! — визжал парень, вращая глазами.
Ему разжали челюсть и тут спины снова заслонили происходящее. Сол расслышал только булькающие звуки и хрипы.
— Будь умницей! — приговаривал Китчам. — Вот так!
Парня бросили валяться на полу. Лязгнули засовы, и акифы вошли во вторую клетку. Там тоже сидел парень — похожий на первого, как две капли воды. Это не сопротивлялся; он зажимал рану на боку. Акифы бесцеремонно сорвали с него рубаху и перевернули на живот. Парень застонал. Китчам склонился над ним и осторожно достал из наплечной сумки пузырь. Поболтав им, наклонился к пленнику и сказал:
— Лучше замри, иначе умирать будешь долго и мучительно.
Затем вынул щипцами из пузыря мутно-белый шарик размером с ноготь и прицепил к спине пленника. Тот заскреб пальцами по полу и застонал от боли.
— Заткнись, — прошипел Китчам и стал методично лепить шарики на спину и руки несчастному, приговаривая. — Вот тебе, мерзавец. Будете знать, предатели. Только попробуй отцепить кровяную вошь — она впрыснет смертельный яд и тогда тебе уже ничто не поможет.
Когда процедуру закончили, и акифы затопали к выходу, Китчам задержался у клетки с Солом.
— А! Кукла Зорака! — обрадовался он. — Теперь твой жирный хозяин тебя не спасет.
Он присел на корточки, похрустывая суставами на пальцах.
— Ну, что скажешь, заморыш?
— Зорак был дрянью, — спокойно сказал Сол. И не соврал.
Китчам перестал улыбаться.
— Ха! — выдал он. — У тебя появилось собственное мнение?
— Это мнение всего экипажа, — сказал Сол. — Любой матрос подтвердит это. Зорак был жирным пьяницей, трусом и дрянью.
Китчам впечатал кулак в ладонь. От такого удара лопнул бы любой орех.
— Чертовски верно. Кто тебя сюда посадил? Белая моль?
Сол знал, что так за глаза называют Гримма и кивнул.
— Хм, — сказал Китчам, оглянулся на двух пленников, потом посмотрел на Сола. — Ты же кукла, тебе вроде полагается за пультом торчать. Что-то не так? Сломался? Шарики за ролики закатились?
— Да, — сказал Сол. — Буря прошла?
— Прошла.
Китчам встал с корточек, рассматривая Сола с высоты своего роста, постоял так минуту и прогудел:
— Маленький лысый сморчок. Узнаю, что болтаешь с этими выродками, башку откручу.
Сол закрыл глаза. Шаги командира акифов стихли. Где-то в недрах корабля успокаивающе урчал двигатель. По ощущениям, корабль плыл, но не форсажем, а на нормальной крейсерской скорости. Значит, им каким-то образом удалось убежать от бури. Сол постарался расслабиться и уснуть. Почти получилось. Вместо сна разум накрыла дремота, состояние оцепенения, в котором смешивались выдуманные картинки и воспоминания. В какой-то момент до Сола донеслись обрывки тихого разговора.
— …через пару дней, не раньше.
— Надеюсь, братья пережили бурю и найдут эту падаль…
— Я должен быть сильным.
— Должен. До самого конца.
— Сильным и твердым.
— Не смотря ни на что.
— Не смотря ни на что.
— Я должен держаться и бороться до последнего.
— Сколько хватит сил.
— И в вышних мне споют гимн, и поднимут в мою честь кубки, и сошьют флаг. Ветер, солнце, вода!
Голоса смолкли. Установилась напряженная тишина. Сол почувствовал на себе враждебные, изучающие взгляды. Открыл глаза. Пленники рассматривали его. Раненый, изогнувшись в неестественной позе, облокотился плечом о стену и баюкал свою рану. Пол под ним влажно блестел от натекшей крови. Другой вцепился в прутья клетки, подавшись вперед. Это были близнецы, причем скелги. Голубые глаза, крупные черты, веснушки на лицах. Широкая кость, жилистые и высокие. Светло-каштановые, выцветшие волосы.
— Эй ты, — позвал здоровый близнец. — Как тебя звать?
Сол не отвечал. За ними следят, и рисковать ни к чему. Его положение итак слишком шатко.
— Оставь его… — прошептал раненый. — Он не будет говорить… из-за громилы.
— Не бойся, — снова попробовал здоровый. — Я не трону тебя. За что тебя сюда упрятали?
Сол молчал.
— Видишь? — сказал раненый. — Судя по клейму на щеке, это бион. Они не люди, просто живые автоматы…
Здоровый близнец упрямо хмурился. Голубые глаза изучающе сверлили Сола, а руки блуждали по прутьям, пробуя те на прочность. Потом скелг стал осматривать трюм, очевидно, в поисках какого-нибудь средства для побега. Раненый закрыл глаза. Дышал он тяжело и редко, а выглядел просто ужасно. Прошло много минут. Считать их не хотелось — иногда подсчеты не приносят радость, а огорчают. Еще одна новая истина. Сол все пытался уснуть, а сон все ускользал от него.