– Что… случилось? – с трудом выдавил из себя Лэнгдон. – Я попал в аварию?
Приложив палец к губам, бородач вернулся в коридор и кого-то позвал.
Лэнгдон повернул голову, но это движение отозвалось острой болью. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он дал боли успокоиться. Затем очень осторожно и методично осмотрел больничную палату.
В ней стояла только одна кровать – его. На тумбочке рядом не оказалось ни цветов, ни визитных карточек. Его одежда, сложенная в прозрачный пластиковый мешок, была перепачкана кровью.
Боже милостивый! Должно быть, дело серьезное.
Лэнгдон осторожно повернул голову в сторону окна у кровати. На улице было темно. Ночь. В стекле Лэнгдону было видно его отражение – мертвенно-бледный незнакомец, опутанный трубками и проводами, в окружении медицинских приборов.
Голоса в коридоре стали громче, и Лэнгдон перевел взгляд на дверь в палату. Врач вернулся, но уже в сопровождении женщины на вид лет тридцати с небольшим. Она была одета в голубую медицинскую форму, светлые волосы забраны в конский хвост, раскачивавшийся в такт ее шагам.
– Я доктор Сиенна Брукс, – представилась она Лэнгдону с улыбкой. – В эту смену я работаю вместе с доктором Маркони.
Лэнгдон слабо кивнул.
Высокая и пластичная, доктор Брукс двигалась с легкостью спортсменки. Даже мешковатая униформа не могла скрыть грациозности ее движений. Лэнгдон заметил, каким гладким и чистым было ее лицо без макияжа, – лишь крошечная родинка над верхней губой нарушала его безупречность. Взгляд ее карих глаз был удивительно проницательным, будто принадлежал человеку, много повидавшему в жизни, что так редко бывает у людей ее возраста.
– Доктор Маркони плохо говорит по-английски, – пояснила она, садясь рядом, – и он попросил меня заполнить вашу регистрационную карту. – Она снова улыбнулась.
– Спасибо, – прохрипел Лэнгдон.
– Хорошо, – начала она деловым тоном, – как вас зовут?
Он ответил не сразу.
– Роберт… Лэнгдон.
Доктор Брукс посветила Лэнгдону в глаза маленьким фонариком.
– Род занятий?
Чтобы ответить на этот вопрос, ему потребовалось еще больше времени.
– Я профессор. Читаю курс по истории искусств… и науке о символах. В Гарвардском университете.
Доктор Брукс удивленно опустила фонарик. Врач с кустистыми бровями выглядел не менее изумленным.
– Вы… американец?
Лэнгдон непонимающе на нее посмотрел.
– Просто… – Она запнулась. – Когда вы поступили к нам вечером, при вас не было никаких документов. На вас был пиджак из харрисовского твида и английские туфли, поэтому мы решили, что вы англичанин.
– Я американец, – заверил ее Лэнгдон, не чувствуя в себе сил объяснять, почему отдает предпочтение дорогой и элегантной одежде.
– У вас что-нибудь болит?
– Голова, – ответил Лэнгдон.
От яркого луча света пульсирующая в затылке боль усилилась. К счастью, доктор Брукс убрала фонарик в карман и взяла Лэнгдона за руку, чтобы проверить пульс.
– Вы очнулись от крика, – сказала она. – Вы помните, что вас так напугало?
Перед глазами Лэнгдона снова возникла женщина со скрытым вуалью лицом в окружении корчащихся тел. Ищите и обрящете.
– У меня был кошмар.
– Какой именно?
Лэнгдон рассказал.
Доктор Брукс записала что-то на листе бумаги, прикрепленном к планшету с зажимом. На ее лице ничего не отразилось.
– А что, по-вашему, могло вызвать столь пугающее видение?
Лэнгдон попытался порыться в памяти, но лишь удрученно покачал головой, которая тут же отреагировала ноющей болью.
– Хорошо, мистер Лэнгдон, – сказала доктор Брукс, продолжая делать заметки, – еще пара стандартных вопросов. Какой сегодня день недели?
Лэнгдон на мгновение задумался.
– Суббота. Я помню, как шел по университетскому городку… направлялся читать вечерние лекции… а потом… это, в общем-то, последнее, что я помню. Я что – упал?
– Мы дойдем до этого. Вы знаете, где сейчас находитесь?
– В Массачусетской больнице? – предположил Лэнгдон.
Доктор Брукс опять что-то записала.
– У вас есть близкие, кому следует о вас сообщить? Жена? Дети?
– Нет, – машинально ответил Лэнгдон. Он всегда дорожил одиночеством и независимостью, которые давал ему сознательный выбор холостяцкой жизни. Однако сейчас был вынужден признать, что совсем не возражал бы увидеть рядом знакомое лицо. – Есть кое-кто из коллег, но я в порядке, так что необходимости с кем-то связываться нет.