Куда нам идти, когда некуда ползти?!
Что нам делать, если думали, что в курсе всего?
Теперь мы окружены миром одиноких людей.
Я последний здесь или последний, оставшийся умирать.
Жизнь полна непредсказуемых поворотов и невообразимых событий. Обычные люди не всегда спокойно принимают кардинальные изменения: впадают в истерику, непонимание. Они проходят все знаменитые стадии из разряда «отторжение, принятие».
Но Тони Старк не обычный человек. Он не только гений, миллиардер, плэйбой, и филантроп, но еще и Железный человек, неофициальный лидер Мстителей. Ему уже под пятьдесят, а морщины, проглядывавшие на симпатичной мордашке, только доказывали, что его шкура пережила множество волнующих событий.
Тяжелое детство, например. И нет, он не зажрался и не топал ножками от недостатка внимания родителей. Эти самые родители в лице, например, Говарда Старка слишком много требовали от наследника большой и могучей Старк Индастриз. Тони старался следовать запросам родных, даже закончил универ в семнадцать. Но теплее его отношения с отцом не стали.
Более того, родители вскоре умерли, оставив Тони непомерное наследство в виде корпорации. Годы летели, а Старку приходилось справляться с собственными демонами в лице тяги к алкоголю, что со временем только усиливалась, наркотикам и беспорядочным половым связям.
Нужно было вникать в бизнес, а не только улыбаться в ответ слепившим вспышкам камер журналистов, любивших задавать каверзные вопросы. Да, через постель Старка по-прежнему прошло столько человек, что никакому газетному червю не снилось. И Тони даже не стыдно.
Только вник он, осознал всю серьезность ситуации, когда чуть не умер в плену в Афганистане. В том самом плену, который стал точкой невозврата в жизни бизнесмена.
Старк начал жить заново, с нуля, с чистого листа.
До этого продавал оружие, а теперь стал защищать простой народ. Такой слабый, беспомощный. И Тони Старк, глыбой возвысившийся над ним. Как сраная Великая Китайская стена.
Мужчина был готов почти ко всему. Даже к тому, что однажды в Мстителях возникнет разлад. Хватило неудачной миссии и твердолобия Стива Роджерса, чье желание противостоять Старку было вызвано еще и необходимостью защитить старого друга.
Если Тони грозился побить Кэпа в шутку, то стоило ему узнать, что Барнс причастен к смерти родителей, как смеяться перехотелось.
От суровых будней, переполненных теми же журналистами, напрягавшими вопросами о Заковианском договоре, спасал только Человек-паук. Парнишка, которого Тони нашел с целью обрести дополнительные рабочие руки в Нью-Йорке.
Боже, Питер Паркер тот еще кадр. Неуемный, противно-позитивный, шустрый, немного надоедливый. Тони с улыбкой вспоминал тот день, когда пришел в скромно обставленную квартирку в Квинсе, а затем с приторной улыбкой впихивал в себя богопротивный пирог, слушая щебетания Мэй Паркер, тети Питера, воспитавшую, стоит сказать, довольно порядочного и смелого ребенка.
Ребенка, который сумел не только скрасить будни хмурого и усталого Тони, но и, например, одолеть Стервятника, пытавшегося стырить что-то из самолета Старка. Мужчина не мог вспомнить, как ни старался. И Питер это все сделал, между прочим, без костюма, потому что накануне сам Тони лишил подростка радости пользования высокотехнологичной броней. Ибо нехрен лезть в самое пекло, нехрен геройствовать без устали. Продолжай прыгать по крышам и ежечасно сообщать Хэппи о проделанной работе. Но если говорить честно, спасать ребенка Старк любил, потому что это позволяло размять дряхлые кости, поскольку с миссиями Мстителей теперь был напряг.
Ребенка. Хах, как будто Тони не хватало дочери. Да, Пеппер, которая была не просто верной компаньонкой, а в последствие и надежной главой Старк Индастриз, стала еще и идеальной женой. Заботливой, настойчивой и по-прежнему способной заставить Тони сделать все, что угодно. Но упрашивать его понянчиться с дочкой, кстати, не нужно было. Морган была самым лучшим подарком судьбы, организованным для мужчины. Малышка с малых лет проявляла интерес к делам отца, любила смеяться и даже не так сильно капризничала, как остальные детки.
Старк любил свою семью больше жизни. И это не лихая бравада, а самая чистая правда. Он обожал их совместные выезды в загородный дом, обожал есть с дочкой мороженое и сидеть в обнимку с женой, прямо так, молча. Ведь с теми, кого любишь, уютно даже молчать.
Тони не верил своему счастью, потому что жизнь его научила тому, что после белой полосы всегда наступает черная, да и интуиция мужчину редко подводила.
Очень редко.
А жаль, потому что очередной кошмар подкрался незаметно.
Незаметно, стремительно и страшно.
И к такому ни человечество, ни Мстители, ни сам Железный человек не были готовы.
***
Нью-Йорк, 2017 год
Старк помнил день, когда все изменилось, лишь отрывками. Какими-то смазанными кадрами, потому что память отказывалась восстанавливать все в хронологическом порядке. В том порядке, который помог бы понять, что Тони сделал не так. Что Мстители сделали не так в тот момент, когда мир треснул по швам.
Такого Земля еще не видывала. Извержение Везувия, инквизиция, две мировые войны, цунами, ураганы, — это все ничто, по сравнению с карой, низвергшейся с небес. За какие грехи?
Почему улицы некогда шумного и делового Нью-Йорка опустели? На дорогах тарахтели моторы машин, а по тротуарам ходили пешеходы. С телефонами в руках, книжками, наушниками, стаканчиками с кофе и задорным смехом, спорами, улыбками, даже со слезами. Повсюду пахло выпечкой, табаком и выхлопными газами. На площадках кричали и носились дети: девочки размахивали косичками и убегали от мальчишек, уже успевших содрать коленки об асфальт. Мамочки, выгуливавшие собак, пытались достучаться до ребятни, разводя руками с недовольными уставшими лицами.
И от этой беспечности не осталось ни следа. Словно и не было никогда суетливого муравейника.
Словно тихо было всегда.
Будто ветер испокон веков разносил по пустым улицам грязные бумажки и пустые пакеты. Будто машины всю жизнь были брошены, где попало. Будто все вывески и фонари никогда не горели. Будто в парке аттракционов колесо обозрения всегда было застывшим. Будто школьные желтые автобусы всегда ровными рядами наполняли депо.
Будто воздух с самого основания Нью-Йорка пах сыростью, отдававшей железом и чем-то горьким, оседавшим на стенках горла. Канализация.
Город стал тенью самого себя.
Даже бесконечно живой Таймс-Сквер опустел. На бульварах, проспектах и маленьких улочках повисла гробовая тишина, которую нарушал только скрежет незакрытых дверей брошенных в спешке квартир.
И рык, что эхом разносился по дорогам.
Серый асфальт местами окрасился в бордовый. Ведь чистить его некому. Некогда оживленные улицы теперь были усеяны трупами. Развороченные животы, нитки обглоданных кишок торчали из брюшных полостей, зазывая голодных крыс на трапезу. На посеревших лицах с откусанными подбородками навеки застыли гримасы ужаса. Ошметки пережеванной кожи выстилали тропинки от одного тела к другому. В волосах трупов местами жижей, напоминавшей сопли, повисли пыльные куски мозгов.
Недоеденных мозгов.
Оставшиеся в живых «люди» уже давно не походили на себя прежних. Окровавленная одежда висела лохмотьями на потускневшей коже, испещренной синими вздувшимися венами. Некоторые изрядно облысели: шикарная шевелюра могла клочьями свисать только с затылка. Некогда ровные ряды белых зубов пожелтели, покрывшись склизкой оболочкой. Из пасти вечно воняло тухлятиной, а слюни, перемешавшиеся с кровью, стекали по подбородкам.
С человеческой кровью.
Они сбивались в стаи, шатаясь по пустынным улицам группками. Такие скопления остатки выживших называли ордами. И упаси Бог наткнуться на одну из орд.
Они ходили медленно, пошатываясь из стороны в сторону. Клацали зубами словно клыками, рычали, размахивая отросшими ногтями, под которыми оставалась запекшаяся кровь, куски плоти и земли.
Они сходили с ума без еды, без человеческой крови, бившейся в теплых венах. А когда они сходят с ума, они сметают все на своем пути.