Вдобавок к перечисленному, незадолго до вторжения правителю выбранного во враги государства могли подсунуть якобы перехваченные письма якобы заговорщиков, среди которых якобы оказывались мудрейшие советники и талантливейшие военачальники. Пускай правитель сам начинает расшатывать собственный трон. Прием далеко не новый, а впоследствии успешно применявшийся и против самих татар. Как там бишь в песне про Илью Муромца и Калина-царя – «стал он бить татарина татарином»? Очень образно и очень точно.
Реплика из зала: Любой специалист по Востоку скажет: то, что вы пытаетесь выдать за дикарские приемчики Чингисхана – это классическое ниндзюцу! И в Китае все это разработали задолго до… И в…
Докладчик:Да кто бы спорил! То есть кто бы спорил, что все перечисленное выдумали задолго до Чингисхана во множестве разных мест и во многих же местах довели до истинного совершенства после. Спорить тут можно и нужно лишь с употреблением по адресу Чингисхана термина «дикарский» (чего, кстати, у меня и в мыслях не было). Для своего времени он сумел создать подлинный шедевр военной теории и практики, превосходно служивший и самому Бичу Неба, и детям его, и внукам. Ведь и Поднебесная, и Русь, и Европа оказались совершенно не готовы к тому, что из степи вместо очередной кочевничьей орды нагрянула дисциплинированная, превосходно организованная армия. Рассуждения же о том, что монгольскими войсками на самом деле руководили китайские советники из пленных полководцев да знатоков стратегии… Один вопрос: если китайская военная мысль могла так здорово помочь монголам, отчего же она не помогла самому Китаю?
Ну, и раз уж помянуты всуе великие ниндзя… Думается, любой специалист (я имею в виду настоящего специалиста, а не человека, наизусть выучившего пособие какого-нибудь И.И.Иванова «Как стать ниндзёй») согласится: слухи о сверхъестественных качествах этой японской помеси спецназа, разведки и еще бог знает чего сильно преувеличены. Доказательство простО: любая значимая утечка информации из замкнутого клана потомственных профессиональных разведчиков и непревзойденных мастеров информационной войны может быть только сознательной дезой. В противном случае, источник информации, скорее всего, самозванец. Да и ни в одной из войн японская разведка не проявила себя чем-то принципиально бОльшим, чем наиболее развитые европейские.
Следует, наверное, оговориться, что информационное обеспечение традиционно было и есть важным компонентом не только собственно «военной войны», но и экономического соперничества. Еще во времена Геродота (а наверняка и до этих времен) самые невероятные и жуткие сведения из области географии, этнографии и зоологии привязываются прежде всего к лежащим вне ойкумены (читай – вне зоны прямого влияния развитых для своего времени государств, т. е. бесхозным с точки зрения цивилизованного современника) источникам «стратегического сырья» – пушнины, драгоценностей, редких руд… Дожившие до наших времен географические труды писались очевидцами либо со слов очевидцев; путешествовать же единственно ради добывания знаний было недоступной роскошью и во времена Геродота, и в гораздо более поздние времена. Так что отнюдь не случайно путь в места, богатые «мягкой рухлядью» либо каким-нибудь там жемчугом всенепременнейше смертельно опасен, а сами эти места населены, в лучшем случае, зверообразными скифами, поголовно одержимыми маниакальной жаждой убийства каждого забредшего к ним грека. Да что там скифы! Далее к востоку роль местного населения исполняли и люди с собачьими головами, и грифоны, и куда более фантастичные (однако же неизменно грекоядящие) твари… Нет, это не наивное полудикарское желание первопроходца набить цену собственной удали. Это куда более цивилизованная попытка набить цену привезенному товару. И отвадить конкурентов от источников оного. Устойчивая тенденция войны информационно-экономической, а позже – и геополитической, дожившая до наших дней и корректировавшаяся только в плане адаптации аргументов к уровню образованности общества.
Но вернемся к «военной войне».
Ее переход на новый качественный уровень был вызван первой технической революцией. Прежде всего, это связано с развитием транспортных средств. На смену веками не знавшим альтернативы парусу да лошади появились и за сравнительно очень короткий период вошли в широкое применение пароходы, железные дороги, а там и авиация, автомобили… Стратегия и тактика были вынуждены приноравливаться к новым скоростям.
Как известно, новые технические решения получают право на жизнь, лишь когда общество дозревает до объективной в них потребности. Создание, например, паровой машины было вполне по силам наиболее продвинутым подданным Римской империи. Возможно, единичные попытки таких разработок и у римлян, и гораздо раньше действительно имели место (фантасты мы или нет?!). Но о серьезном применении чего-то подобного тогда и речи быть не могло: слова «опередил свое время» – не пустые слова. Качественный прорыв в одной отдельно взятой отрасли технологии невозможен. Раз уж мы рассуждаем о военных делах, позволим себе и тут использовать соответствующую терминологию: технические науки и технология работают не по-снайперски, а по площадям.
Реплика с места: Уже совершенно точно доказано, что Герон Александрийский построил действующую паровую машину.
Докладчик: Так что же? Я и говорил о единичных случаях. Кроме того, я имел в виду именно МАШИНУ, то есть агрегат, способный осуществлять упорядоченное физическое воздействие на материальные объекты (говоря по-простому – физическую работу) и имеющий отличный от нуля коэффициент полезного действия. Примитивная вертушка, вращающаяся за счет реактивного эффекта паровой струи и предназначенная для изумления посетителей храма, под это определение не подпадает. Паровая машина – термин, обозначающий целое семейство гораздо более сложных агрегатов, сочетающих преобразование давления водяного пара в механическое возвратно-поступательное движение, а (например, в транспортных двигателях) этого последнего – во вращательное (причем движутся специальные рабочие элементы – поршень, шатун, вал – а не весь агрегат целиком). Насколько я знаю, творение Герона – скорее прообраз турбины. И оно великолепно подтверждает тезис о необходимости «дозревания» общества до любого открытия. Во времена Герона его изобретение попросту негде было применить. Вращать таким образом даже колодезный ворот или всего-навсего раскрывать дверь – дело энергетически невыгодное (т. е. энергозатраты намного превзойдут положительный эффект) и небезопасное (представьте себе такой привод в работе и образующуюся при этом зону поражения реактивной струей перегретого пара). А вот когда в турбинах появилась техническая необходимость, их не замедлили изобрести вновь.
Итак, революция в военном деле. Где-то тридцатые-сороковые годы девятнадцатого – начало двадцатого веков…
Реплика с места: Постойте-постойте! Что-то у вас с хронологией не того! Сами же говорили – обусловлено появлением новых средств сообщения! А пароход Фултона – это 1807 год, паровоз Тревитика – 1803 год… А паровая машина Ватта – вообще конец восемнадцатого…
Докладчик:Напоминаю, что речь идет о военном деле. Это в науке революции творятся гениальными первооткрывателями и первоизобретателями. А в технологии, в промышленности перевороты совершают сотни и тысячи инженеров, потребителей и – представьте! – дельцов, которые с риском для кошелька, а часто и жизни, прошибают открытию путь к массовому применению. И глобальные (подчеркиваю – глобальные) новации типа парохода-паровоза врываются в военную практику только тогда, когда они, новации, настолько вросли в жизнь, что с ними уже никак нельзя не считаться. Когда от них уже просто немыслимо отмахнуться, как отмахнулся от парохода и подводной лодки Наполеон Бонапарт. Яркий пример – гражданская война в Америке, в начале которой войска выступали к месту сражения пешим порядком, а сочувствующая публика успевала проводить своих героев, а потом обогнать их на поезде и удобно расположиться на холмике для поглазеть и поболеть.