А, кроме того, Автандилу казалось, что он видел среди местных детей мулатку при первом прохождении.
Однако в личных делах не было фотографий, а среди детей своего возраста Попов обладал самым экзотическим именем. Он и Спиридон.
Да и депо ранее он изучал в основном из категории малопопулярных и непосещаемых мест, куда ему разрешали ходить гулять.
С местным сообществом он пытался ознакомиться непродолжительный срок.
– Какая же паршивая ситуация, – заключил вечером Автандил, получив наказание за попытку «выйти в люди».
Хренов Спиридон заметил его, играя с детьми, и тут же уволок. Десятилетка против годовалого. Справился.
С точки зрения того, что он «бережёт братика», может даже молодец. Вот только старший не следил за безопасностью братика, а был ходячим буйком, который ограничивал зону общения для перерожденца. Временами же, так он бил, пинал, отнимал пищу или то, что считал интересным.
И делал он это весьма тщательно. Чего не отнять у Спиридона, так это желания получить одобрение у Анны Ивановны, то есть своей матери.
Был вариант, что можно было избавиться от такого слежения членовредительством или отравлением помехи, однако Автандил отвергал эту идею. Он мог переборщить и в итоге бы отяготил свою душу относительно невинной жертвой.
– Хм, а ведь мачеха частенько страдала запорами, надо бы найти и почитать инструкцию, – в какой-то момент вспомнил Попов и понял примерный план действий для нейтрализации: нужно найти и прочитать инструкцию. А далее дело случая.
Но и этот план пошёл коту под хвост.
Был пузырёк с наклеенным на него пластырем: «Для живота», но инструкции не было.
В итоге пришлось немного затихнуть и просто ждать момент без саботажа.
Он не выходил за разрешённую территорию, но в «своих» владениях начал потихоньку наносить надписи.
«2 10 2003 v metro otkroyutsya vrata»
Спиридон и мачеха не знали иностранных языков.
Да и кто подумал бы на годовалого, что эти каракули его рук дело?
«Может надо было на русском? Вдруг бы Спиридон или Анна Николаевна сами разнесли бы эту весть?»
Во многом проблемой было то, что в вагонах в основном жили мужчины, которые лишь по ночам возвращались «домой». Из семейных были лишь Поповы, которые попали в депо несколько случайно.
Аввакум был москвичом, но находился долгое время в командировке в Астраханской области. Там завёл семью.
Однако в августе 2002 года его жильё в Москве вошло в зону открывшихся голубых врат, затем рядом возникли зелёные, а финишем стали небольшие жёлтые.
Народу погибло много. Собственно из жильцов нескольких многоэтажек и состояло общество депо.
Другим беженцам из Астрахани и не только было сложнее.
Хотя, может быть, как раз проще? Их расселяли не в Москве, но давали жильё в муниципальных учреждениях.
Спустя три недели, мачеха повезла Спиридона к кому-то в гости.
Автандила заперли в «квартире». Но он воспользовался способом, подсмотренным у «старшего брата».
Соседи были отгорожены фанерой, но кое-где простым картоном.
При этом свои помещения они не закрывали. Воровать-то нечего.
Проблемой было то, что перерожденец не знал, хватит ли ему сил. Так что реализовывал план весьма неспешно. Помереть от переутомления было бы верхом глупости.
Первая соседняя комната была не заперта, однако дверь поддалась на сантиметр и заела.
Вторая была открыта, но лестница…
– Слишком высоко.
А вот в третьем помещении, неожиданно для себя, Автандил обнаружил одну из целей: психа.
– Гули-гули-гули! – с безумным взглядом смотрел в потолок и бубнил тощий мужчина.
На потолке голубей не было.
За окном тоже.
– Простите.
– Гули-гули-гули.
– 2 октября.
– Гули-гули-гули.
– Откроются врата.
– Гули-гули-гули.
– В метро.
Когда псих набирал воздух для нового курлыканья, Автандил попробовал передать свои мысли.
«Не прокатит. Похоже, у него обострение. Блин, а ведь это лучший стоматолог района» – подумал Попов и вернулся в прошлую «комнату».
Было высоко для его текущего тела, но осторожно и с молитвой он сумел преодолеть приставную лестницу.
Плана, как такового, не было.
Он просто двинулся в сторону основного корпуса, где должны были быть люди. Дети так уж точно. Из-за того, что назад самостоятельно ему не вернуться, это единственная попытка.