— Ба. Там не Москва, куплю я ему, в киоске, именно такие.
Вива кивнула. Не стала суетиться по обыкновению. И Инга села на табурет, готовясь к разговору.
— Виоле не стала говорить, что едешь туда же, — уточнила Вива, — но все же едешь.
— Ну… ну, да.
Под молчание Вивы встала, вдевая руки в широкие лямки. Проверила в кармашке деньги. Поцеловала бабушку в щеку. И остановилась, от вопроса, заданного в спину:
— Кто из них?
Повернулась, вздохнув. Вива смотрела пристально, держала руки в карманах ситцевого платья в горошек. Добавила, слегка улыбаясь:
— Ты бы в зеркало глянула, на себя. Глаза горят, щеки блестят. Ну, наоборот. И мимо меня боком ходишь, боишься рот открыть. Но бросаешь одну, с веселым Роджером на башне.
— У тебя еще Пенелопа, с котятами, — напомнила Инга, — и Рябчик.
— Пенелопе кроме котят на всех плевать. А Рябчик твой любимый — хвост трубой и по бабам. Не увиливай, детка. Нехорошо. Уедешь, а я тут от любопытства изведусь вся.
Инга выдернула из кармашка мобильник, проверила время. Полно еще времени, до города полчаса, а там автобусы идут каждый час. С рюкзаком на плечах прошла к столу и вытащила припрятанный пакет в розочках. Хмурясь, вынула пачку буклетов и рассыпала по столу.
— Любуйся. Расскажу.
И через пять минут открыла рот, слушая, как Вива хохочет. Закипая, заговорила быстро, тыкая пальцем в обнаженных красавиц:
— Что смешного? Ты посмотри, нет, ты посмотри на эти ванильки! Был талант, и куда он его? Извел на сахар, на кичевые картиночки! Да еще меня использовал, на полную катушку! Я не понимаю, чего смешного-то? Ба!
— О-о-о, — Вива вытирала глаза и снова всплескивала руками, сгибаясь от смеха, — так… так подай в суд, детка. За коварное использование твоих прекрасных сисек в неправедных заработках.
— Ну тебя. Ба, вы с Олегой, как пара клоунов, тоже мне, весь бы вам мир обсмеять.
— Ты моя золотая. Не обижайся. Еще раз скажу. Ты посмотри, на себя. Я не знаю, почему так выходит, вроде и никто он тебе, ну если не считать того, что вдруг он отец нашего мальчика, о чем ты до сих пор молчишь, как рыба.
— Я же… — Инга села, дергая плечи, оттянутые рюкзаком. Опустила голову, чувствуя, как щеки заливает краска.
— Я… не говорила ни разу!
— Тут и говорить не надо, много ты по койкам прыгала, можно подумать. Ладно, проехали, не время сейчас. Я о другом. Вот он появился, кривой косой, гуру самодельный, и ты как факел сразу. Нет, Инга, в нем точно есть какой-то бензин, тебе нужный.
— Не нужный. Не хочу я его. И не люблю.
Вива подала ей бейсболку. И вместе пошли во двор, затененный тремя раскидистыми кронами. Инга заглянула за кривой миндаль, проверила Пеньку с тремя котятами у толстого белого живота. Закрыв калитку, отправились вниз, к повороту шоссе, где торчал синий столбик с желтой табличкой расписания.
— Не любишь, знаю, — согласилась Вива, кивая соседям, — но мир состоит не только из тех, кого любишь. В нем есть еще люди, и они такие вот, иногда кажется, совсем не по тебе скроенные. А поглядишь, и для чего-то нужны.
— Если он станет лезть к Олеге, я его убью, — мрачно посулила Инга, — могла бы соврать, ба, прям, поклялась бы сыну, что это недоумение ему не отец. Не может им быть. Не имеет права!
Сбила шаг, привычно пережидая неровный стук сердца, напомнила сама себе — бы, я же сказала, «если бы»…
— Чего причитаешь, все равно не умеешь врать. Остается убить. Такие вот шутки.
— Ладно. Это все шутки да. Но я ненавижу, когда меня загоняют в угол!
Из-за крепостной стены вывернулся желтый автобусик, на ходу распахивая дверцу.
— Езжай, детка, Олеженьке привет и следи там, чтоб не перекупался. И чтоб не…
— Ба, перестань, — Инга махнула рукой со ступенек.
Вива выпрямилась, тоже поднимая тонкую руку с серебряным колечком.
— Пока, детка моя.
Через стекло Инга смотрела на стройную фигуру, прямые плечи под легким ситцем. И когда Вива скрылась за поворотом, сунула в уши комочки наушников, положила руку на лежащий рядом рюкзак и закрыла глаза.
Ну почему — он? Зачем мирозданию такие выкрутасы? Нет, чтоб выйти утром на терраску, посмотреть в сторону пляжика, а там — Сережка. Стоит, щурит глаза и улыбается. Ей. Такой бы подарок на день рождения.
Уже в большом глянцевом автобусе, который плавно обернулся вокруг кургана на автовокзале и, набирая скорость, поплыл к Феодосийскому шоссе, набрала Олегу, сказала в ответ на радостное удивление:
— Слушай, я там стеснять вас не собираюсь, но если можешь, встреть, покажи, где лучше кинуть палатку. А дальше я сама, поброжу, поснимаю. А то когда одна, то даже ж вещи толком не кинуть. Будешь мне камерой хранения, идет?