Если Эрик Бергман переживал свои лучшие пасторские годы, а Карин Бергман в глубине души все еще тосковала по другой жизни, то Ингмару Бергману запомнился внешне безупречный образ вполне сплоченной семьи, хотя изнутри царили безрадостность и изнурительные конфликты. Эрик Бергман, конечно, получил заветную должность главного пастора, но, если верить мемуарам сына, с тех пор, когда он был всего лишь викарием и находился на низшей ступеньке церковной иерархии, мало что изменилось. Пастор по-прежнему боялся не справиться, дрожал от страха перед проповедями, а административные задачи приводили его в дурное настроение. Он нервничал, раздражался, впадал в депрессию, то раскаивался, то взрывался и колотил безделушки. Из-за его чрезмерной чувствительности к звукам детям не разрешалось насвистывать, а вдобавок им запрещалось ходить руки в карманы.
Мать страдала от напряжения и бессонницы, принимала сильные препараты, от которых делалась беспокойной и запуганной. Карин Бергман, пишет дочь Маргарета в “Детях страха”, не просто застряла в страдании, она его культивировала. Лишь через страдание она могла достичь очищения и примирения и раствориться во Христе. Доводила себя до бесчувственности, как прежде ее мать.
Вот такой подчас страшноватый образ пасторской семьи рисуют эти дневники, письма, жизнеописания и биографии. Пожалуй, полезно напомнить себе, что у подростка Ингмара Бергмана одновременно шла совершенно обычная жизнь.
И начиналось первое его приключение.
У Гитлера
Летом 1936 года почти восемнадцатилетний Ингмар Бергман покинул мирок вокруг стокгольмской площади Эстермальмсторг и прихода Хедвиг-Элеоноры и отправился в центр событий, на, так сказать, более либеральный и высокоразвитый континент.
Располагай Бергманы финансовыми ресурсами, они бы, пожалуй, предпочли послать сына самолетом по новому маршруту Стокгольм – Берлин, тогда бы перелет с недавно открытого аэродрома Бромма занял всего четыре часа. Но в нынешних обстоятельствах сыну пришлось ехать поездом и потратить на дорогу несколько дней.
Швеция, которую он временно покидал, весной стала свидетельницей создания Комитета по сотрудничеству Объединений прислуги, инициатива принадлежала Ханне Грёнвалль, председательнице профсоюза столичной прислуги. На короля Густава V только что свалилось скандальное дело Хайбю. Буржуазное большинство в риксдаге утвердило резолюцию об усилении шведских вооруженных сил, что привело к падению правительства социал-демократов.
В начале июня Бергман сошел с поезда, после бессонной ночи, уже познакомившись с прусским порядком. “Страх и ужас, – писал он матери 12 июня, – куда меня занесло! Но забавно. Все происходит по команде. Порции еды исполинские. Всё исполинского формата. Вчера нас командировали, с одной стороны, осмотреть аэропорт, а с другой – послушать доклад о Густаве II Адольфе, фактически обернувшийся дифирамбом Гитлеру”.
Когда Бергман приехал в Берлин, у власти с 1933 года находился германский фюрер. До печально знаменитой “хрустальной ночи” пройдут еще два года, однако преследования евреев уже шли полным ходом. Их магазины бойкотировались, они лишались гражданских прав. В концлагере Дахау под Мюнхеном с приходом диктатора к власти систематически превращали в рабов и убивали политических противников, евреев, коммунистов, гомосексуалистов и инвалидов. Когда позднее в июне немецкий боксер-тяжеловес в двенадцатом раунде нокаутировал в Нью-Йорке Джо Луиса, нацисты ликовали, считая эту победу доказательством превосходства арийской расы.
Одновременно шла подготовка к масштабной гитлеровской демонстрации перед скептически настроенным миром – к летним Олимпийским играм в Берлине, которые откроются 1 августа. В национальном масштабе нацисты уже провели основательную олимпийскую репетицию. В феврале, на зимних играх в баварском Гармиш-Партенкирхене – их открывал сам диктатор – немцы были вторыми по количеству завоеванных золотых и серебряных медалей, уступив только Норвегии, которую оккупируют четыре года спустя.
Ингмар Бергман захватил с собой не только простенький багаж. И в пасторском доме, и в школе его снабдили также изрядной дозой национал-социалистической пропаганды. Брат Даг был одним из создателей национал-социалистической партии, а папенька Эрик на выборах неоднократно голосовал за национал-социалистов. Пастор не зря читал “Сёндагсниссе-Стрикс” с антисемитскими карикатурами Альберта Энгстрёма. Ингмаров школьный учитель истории восхищался давней Германией, чью культуру высоко ценили во многих кругах Швеции, а учитель гимнастики каждое лето ездил в Баварию на офицерские слеты. Некоторые из священников прихода были, по выражению Ингмара Бергмана, криптонацистами, а ближайшие друзья семьи горячо симпатизировали нацистской Германии.