По лицу, по глазам медленно стекало что-то теплое, видимо, кровь. Он осторожно попробовал пошевелиться и вновь чуть не потерял сознание. Но теперь источник боли стал ему ясен: ноги.
Через какое-то время де Монтре сумел договориться с левой рукой. Она, похоже, слушалась, единственная из всех членов. Он осторожно провел пальцами по лицу и убедился, что глаза целы, зато на лбу обнаружилась рваная рана. По счастью, удар пришелся по касательной, и лобная кость выдержала. Размазав по лицу кровь, раненый наконец смог разлепить веки.
Перед его взором было небо, бездонное, густо-синее горное небо без единого облачка. Он лежал на спине, глядя в него и не видя ничего, кроме глубокой синевы. На какой-то миг ему даже показалось, что он уже умер и вознесся к ангелам, но боль не вязалась с этим предположением: мертвые не должны ее чувствовать, если, конечно, не угодили прямиком в чистилище. А может быть, должны? Откуда знать об этом живым?
Вид собственной перепачканной в крови ладони вернул его к реальности. Осторожно повернув голову, де Монтре убедился, что лежит на спине, придавленный перевернувшейся повозкой, значительно ниже по склону относительно той дороги, по которой они пробирались некоторое время назад. Повозка представляла собой груду обломков, перемешанных с их немногочисленным скарбом, рассыпавшимся из дорожного сундука. В недрах этой груды железа и дерева инквизитор разглядел причудливо изломанную черно-белую куклу – одного из охранников. Второй лежал неподвижно выше по склону. Где-то недалеко, невидимый отсюда, надрывно мычал один из мулов. Причина всего этого кошмара стала понятна: они попали под обвал, который вызвал обрушение карниза и смел их с дороги, как ненужный хлам. То, что он сам остался жив в этой адской каменной мельнице, иначе, чем чудом, не объяснить.
Де Монтре осторожно, медленно-медленно повернул голову в другую сторону и увидел собаку.
Бернар стоял совершенно невредимый возле тела своего хозяина. Опальный настоятель лежал без движения, и де Монтре не мог разглядеть со своего места, жив он или нет. Потом пес поднял голову, их глаза встретились, и инквизитору стало страшно.
Взгляд собаки не предвещал ничего хорошего. Обрывок цепи болтался на ее шее и никак не мешал свободе передвижения. Бернар сделал шаг, потом еще один. Он приближался. Инквизитору уже были хорошо различимы, – или это воображение разыгралось? – и вздыбленная шерсть на загривке, и слюна, капающая с клыков, и (о, Великий Боже!) кровь на оскаленной морде зверя. Де Монтре лежал совершенно беспомощный перед чудовищем, уже склонившим над ним свою жуткую пасть, и напрочь забыл в этот страшный миг не только все молитвы, подобающие истинному христианину в ожидании мученической кончины, но и вообще кто он, где он, что здесь делает и как сюда попал. Даже боль в ногах ушла на второй план, растворилась в этом первобытном ужасе пойманной дичи. Де Монтре не выдержал, отчаянно и безотчетно рванулся всем телом и второй раз провалился в небытие от накрывшей его новой волны безумной, невозможной, непереносимой боли…
Пробуждение было странным. К нему на короткое время даже пришло ощущение какого-то приятного сна, почудилось, что он снова маленький, что мама будит его рано утром, а он не хочет вставать, на улице темно и холодно, и так хорошо, так сладко дремать под теплым одеялом, но мама непреклонна, она приносит влажное полотенце и протирает им его лицо, чтобы он проснулся, но полотенце почему-то не прохладное, а горячее и шершавое, и он сразу просыпается…
Над ним по-прежнему стоял Бернар и аккуратно, очень осторожно его вылизывал.
Де Монтре вздрогнул, дернулся, боль снова пронзила его, он скрипнул зубами, но на этот раз удержался в сознании. Собака отошла на шаг, не сводя с инквизитора внимательных, абсолютно человеческих глаз.
Де Монтре прислушался к себе. Кровь не заливала больше глаза, левая рука двигалась, головой можно было осторожно вращать. Боль в ногах была переносимой, хотя шевелить ими он больше не пытался: очевидно, они обе сломаны. Животный страх, испытанный за минуту до этого, уступил место любопытству. Собака не проявляла агрессии, наоборот, пыталась по-своему помочь ему. Помочь… Глупая псина. Эдак она будет помогать любому, даже своему будущему палачу. Хотя… Инквизитор вспомнил об искалеченной правой руке. Не любому… Во всяком случае, не всегда.