– Вы ведете наблюдение за Мишель? С какой стати? Это, вообще, законно?
– Все в Мексике законно, особенно для нас, stupido[24],– Рамирес осклабился на свой обычный отвратительный манер. – Мы задаем правила.
– Мы не ведем наблюдение за сеньорой Мельник. Она нас не интересует. Мы следим за профессором Трентом.
– Ах, этот крысеныш! Как я ненавижу этого сукиного сына.
– Ну вот это другое дело! – Рамирес хлопнул Дона по плечу.
– Во что он втянул мою бедную крошку? Господи боже, это же не связано с коммунистами? Она же попадет в черные списки…
Мужчины обменялись взглядами. Киндер произнес:
– Это вообще никак не касается ни тебя, ни твоей жены. Это внутреннее дело, вопрос государственной безопасности. Давай допивай пиво, и мы отвезем тебя домой. Завтра все будет в порядке.
– «И увидел он, что это хорошо», – встрял Рамирес.
– Лупе, блин, заткнись, сделай милость.
– Окей, затыкаюсь.
– Не пойдет, – сказал Дон, который, ко всему прочему, еще и крепко перебрал. – Она не проведет еще одну ночь, занимаясь черт знает чем в компании мистера Швеция. Нет уж, господа хорошие. Секретный агент Киндер, подручный Рамирес и вы, пара громил, я настаиваю, чтобы вы немедленно препроводили меня в эти ваши драгоценные руины.
Он шлепнул по столу ладонью для пущего эффекта.
– Но, señor… Что вы собираетесь делать, если мы их найдем?
– Вызову его на дуэль. У кого-нибудь есть пистолет? – Дон покачнулся, чуть не свалившись со стула, но Рамирес и один из вышеупомянутых громил, Гюнтер, подхватили его.
– Ay yi yi,[25] – Киндер покачал головой, снова переглянувшись с друзьями. – Что ж, как скажешь. Монтойя предупреждал, что ты не из уступчивых. Лупе, мои извинения. В таком случае поехали. Ondalay [26].
3
Гориллы Гюнтер и Клаббо отвели Дона в машину – ноги его не слушались после такого выброса адреналина, потери крови и обильных возлияний. Все трое разместились на заднем сиденье, Дон сидел посередине, положив голову на плечо Клаббо. От Клаббо исходил довольно приятный запах: смешанный аромат выпивки, курева и одеколона. Киндер ударил по газам, и машина снова понеслась по петляющей дороге, увозя закемарившего Дона все дальше от города, в ночную тьму.
– Я из кельтов, – сказал Рамирес.
– Из кельтов, да? – пьяно пробормотал Дон. – Не зря мне показалось, что в тебе есть что-то необычное.
– Мой клан особенный. Настоящие белые вороны. Мы мутили нехилую движуху, hombre. Мы танцевали под музыку древних черных богов.
– Небесная музыка, – голос Киндера был исполнен меланхолии. – Славные, наверно, были денечки.
– Не грусти, compadre [27]. Крутится, вертится шар голубой – славу Червю воспоем мы с тобой! – Клич был подхвачен Киндером и молчавшими доселе Клаббо и Гюнтером.
– Моя жена была бы рада с тобой пообщаться, – сказал Дон.
– Еще как!
– Заткнись, Лупе! А то чувак сейчас перелезет сюда и надерет тебе задницу, – Киндер слегка прижал педаль тормоза и резко вывернул руль, из-за чего все повалились набок.
Потом они снова расселись, и после небольшой паузы Рамирес забормотал, словно разговаривая сам с собой:
– Ага, ага, ага. Мы были в Британии, чувак, во времена падения Западной Римской империи, втыкали перья под ребра этим поганым макаронникам. Мы белили волосы известью и шли в бой голяком, выкрасив себя в красный и синий. Мы шагали в огонь, резали головы врагам, а из черепов делали вазы для фруктов. У меня в берлоге есть одна такая. Мы делали оружие из меди, бронзы и кремня. Когда не хватало putas [28], мужики пендюрили мужиков, а собаки драпали от страха. Все драпали от страха, завидев нас. Так что ты ко мне не лезь, – в зеркале заднего вида Дон поймал его безумный взгляд и слабо помахал в ответ рукой.
– Никто к тебе не лезет, – сказал Киндер.
Они с Рамиресом передавали друг другу косяк, и «кадиллак» выписывал широкие, величественные вензеля вокруг выцветшей разделительной полосы. Где они находились, сказать в темноте было трудно, но создавалось ощущение, что в горах.
– Я в порядке, – отозвался Рамирес после хорошей затяжки. Он поймал в зеркале взгляд Дона и сделал большие глаза: – Веди себя хорошо, щеник. Ты под наблюдением.
Что-то огромное и темное заслонило звезды, и уткнувшийся Гюнтеру под мышку Дон понял, что его инстинкт не обманул – они действительно были в горах. Хотя они и так забрались уже высоко, до вершины, накрывшей «кадиллак» своей огромной тенью, было еще далеко. Теплое дуновение ветра наполнило салон характерным густым запахом цветочной пыльцы и древесного сока; в машине стало неприятно влажно, как в сауне, от чего рубашка Дона моментально прилипла к спине, а в его воображении возникли образы ацтекских зиккуратов, увитых лианами, ужасная тень крылатого ящера, скользящая над цветистым ландшафтом, ацтекская принцесса, нагая, как пламя, и нависшая над ней грозовая туча, грозящая, как минимум, бурей: клубок разматывающейся пряжи, потрескивающий разрядами молний и стремительно приближающийся. Он застонал, Рамирес коротко хохотнул, и тут машина остановилась.