– Кому-то надо мусор убирать. Ведь не мусорить-то мы не умеем. А вот зима придет… Снег тот же. Да и вообще.
Я стоял, словно оберег выставив перед собой магнитный ключ, и не знал, как продолжить разговор. Меня охватила уверенность, что ответы на все мои вопросы даст вот этот пьяный дворник. Я просто знал. Вы бы назвали это интуицией, а я назову пророческим вдохновением.
– Да. Ночью дождь будет, – согласился я. В тот вечер у меня не получилось поговорить с ним.
Я навел справки о старике. Некогда он был женат. Закончил какой-то престижный институт, работал на каком-то секретном военном предприятии. А потом – внезапно – все бросил, написал отречение в министерство религии. Оставил дом, жену, работу – все, и устроился дворником.
Отречение!
Каждый вечер я искал возможности пересечься с дядей Колей. Мы обменивались пустыми, почти ритуальными фразами о погоде и о сломанном телевизоре. Но потом я все-таки решился. Схватив дядю Колю за локоть, я спросил:
– Почему? Почему вы отреклись от Господа?
– Вы, господин профессор, имеете ввиду Молоха-Громовержца?
– Да, да, именно его.
– Почему? Потому, что я не верю в него.
И замолчал.
Странный ответ… я тогда никак не мог понять, что он хотел сказать?
Менее десяти процентов людей вообще способны к религиозной рефлексии, из этого меньшинства примерно лишь каждый десятый может быть назван религиозно одаренным. Но при чем тут отречение? Культ Баала уже давно превратился в социальный институт, так сказать основание и скрепы власти Великого царя. Повод ли разрушать собственную жизнь на том лишь основании, что ты (как, впрочем, и девять десятых жителей Великого царства) не убежден, что за раздвинувшей ноги жрицей или обкуренным мистом в мистическом сумраке скрывается некто божественный?
– Я знаю, что вы много лет изучаете религии. Прочитали, наверное, гору книг. Знаете все мифы тысячи малых богов и особенности их культов. Водите дружбу с галли. Но скажите мне, юноша, сделало ли это вас хоть на мгновение счастливым?
– Счастливым?
– Ну, или свободным?
– Я не понимаю, о чем вы.
– А я вот однажды понял, – дядя Коля перехватил метлу, и пошел в сторону мусорных баков, – когда уверовал.
– Подождите! – крикнул я вслед. – Поясните, о чем вы?
Дед обернулся, его глаза снова стали хитрыми.
– Все боги кроме Бога – не боги. Бог же небеса сотворил… и море, и все живущее в них. Он – щит праведника. Он – надежда и утешение. Он – источник всякого блага. Его противник – Сатана – суть смрадный червь, живущий в сердце обманутого. Исторгни его прочь и обретешь свободу.
И он ушел. Изгой.
Свободный. В Боге.
А потом было жертвоприношение. Я сжег в печи свою родную дочь.
Всю ночь мы пьянствовали в так называемой святой трапезной под храмом Баала. Пришли и мой отец, и теща, и даже зав кафедрой.
От кадильниц, стоящих по углам поднимался наркотический дым, а красное виноградное вино лилось рекой. В них мисты находят радость слияния с Баалом. Я не нашел в них радости. Хотелось бежать прочь. Без оглядки. Меня разрывало от горя. Я плакал и рвал на себе одежду.
Ян обнимал, успокаивал и наливал еще вина.
Во главе стола в той ночной вакханалии сидел бронзовый Баал, держащий в руке огромный кубок. Он смеялся.
Он смеялся надо мною.
А однажды ночью я проснулся и понял, о чем говорил тогда старый дворник. Я встал с кровати и подошел к окну. Полная луна в окружении тусклых звезд смотрела на меня, словно ожидая чего-то важного. Так прошла ночь. Я стоял и смотрел в ночное небо, пока не показались первые лучи солнца.
В ту ночь я больше не видел в луне Инанну, а в утренней заре – Молоха Баала.
Я смог увидеть нечто большее.
– Бог, ты мой Господь!
02-04.01.13