Но мне стало не до веселья, когда я подсчитала, в какое количество штрафов обходится мне эта машина. Полиция закрывала глаза на маленький «морган», но огромный «роллс» на автобусной остановке трудно было не заметить. А у меня нет ни гаража, ни места на стоянке! Очень скоро сумма штрафов сравнялась с ценой машины.
Наконец-то получив возможность жить, как мне хочется, свободная от контрактов и прочих обязательств (хорошенького понемножку), я сняла шале в Мерибеле.
Этот маленький поселок, тогда еще заповедный и не затоптанный, щедро дарил всем, кто любил его, неповторимую красоту окружавших его гор: на высоченных, но совсем не страшных заснеженных вершинах трасса делала длинные изгибы, по которым можно было совершать головокружительные спуски без малейшей опасности.
Я была далеко не чемпионкой по лыжам и съезжала чаще на пятой точке, чем на ногах. Чарли неизменно сопровождал меня. Вот в такой, не самой выгодной для меня позиции я и познакомилась с Валери Жискар д’Эстеном.
Началась многолетняя дружба, продолжавшаяся и после того, как я отдала ему свой голос на выборах в 1974 году.
Валери приходил расслабиться в мое маленькое шале в Мерибеле, удирая из своего снобистского, претенциозного и безобразного Куршевеля, где он, должно быть, смертельно скучал за бешеные деньги!
Франсуа Райхенбах, используя в качестве посредников Боба и Ольгу, уговаривал меня сделать новогоднее музыкальное шоу на телевидении. В это же время Серж Бургиньон, чья картина «Воскресенья в Виль-д’Авре» имела большой успех, предложил мне роль в фильме под условным названием «Две недели в сентябре»; натурные съемки в Шотландии, партнер — Лоран Терзиефф. Я колебалась.
Тем временем Боб загорелся идеей поставить вместе с Райхенбахом пресловутое шоу, которое смотрят и по сей день. А поскольку у него не было ни гроша за душой, он попросил меня дать ему необходимые на постановку 20 000 франков. Я дала Бобу эту сумму, чтобы сделать ему приятное и чтобы он от меня отвязался.
По поводу Бургиньона я не питала радужных надежд, к тому же мне очень нравилась одна книга, которую я прочла — «Форель» Роже Вайяна, которую хотел поставить Джозеф Лоузи… Вот этот проект меня по-настоящему интересовал: я предпочитала «Форель» Бургиньону![5]
Потом «Форель» сама собой рассосалась, и я подписала контракт, пересмотрела и поправила сценарий. Я дала фильму название «С радостным сердцем» — названием я была очень горда, а вот фильмом горжусь меньше.
Но все это было еще впереди!
XXI
В конце мая 1966 года я чувствовала себя не лучшим образом.
Боб не был мне большим подспорьем, он был поглощен своей новой ролью «Продюсера»… непрерывно курил сигары, играл в покер, у него были бесконечные встречи!
Я хотела уехать в Сен-Тропез, не желая пока и переступать порога в Базоше!
Вдруг обо мне вспомнил Филипп д’Эксеа, мой давний друг. Ему пришла в голову идея взять «роллс-ройс» и отвести меня в Сен-Тропез. Он был весельчаком, закоренелым холостяком, авантюристом, немного маргиналом, но прежде всего Филипп был аристократом до мозга костей и к тому же красавцем! Филипп знал всех. Филиппу было на всех наплевать. У Филиппа никогда не было ни гроша, но жил он на широкую ногу.
Гуапа под мышкой, Филипп за рулем — «роллс» тронулся по великолепной автостраде, за нами ехали Серж Бургиньон и Май, сестра Боба.
Радость жизни Филиппа победила мою меланхолию.
Он никогда не был моим любовником. Он был моим сообщником, моим братом, моим прибежищем.
Я открываю аварийный клапан, описывая свою личную жизнь, столько раз оболганную и перевранную. Все эти взгляды сквозь замочную скважину, телеобъективы, лезущие в душу, коммерческое использование моего «я» ранили меня, нанесли мне вред, испачкали.
Это важное отступление я сделала для того, чтобы сказать, что в ту пору некоторые люди лгали о наших отношениях. И таких людей было много!
Я не говорю уже о тех, кто с заговорщицким видом уверял, что они мои любовники, только их скромность не позволяет им… Несчастные болваны, кому я лишь пожимала руку, но фотография была сделана именно в этот момент.
Вернемся к моему рассказу. Мы приехали в Сен-Тропез, и я предложила отправиться поужинать в Гассен в ресторан моих подружек Пиколетты и Лины (бывшая жена Пьера Брассера).
Ресторан «Бон Фонтен» был для меня почти тем же, что и «Мадраг».
Я была здесь как у себя дома. Здесь я оживала, позволяла ухаживать за собой, любить себя, лентяйничать; две очаровательные женщины, которые много значили в моей жизни, принимали меня как сестру.
5
Здесь и дальше Брижит Бардо обыгрывает фамилию режиссера, используя название блюда французской кухни: «bourguignon» — рагу из говядины с луком и красным вином.