— Ты чувствуешь это? — спросил Леголас.
— Melfole заставил меня почувствовать это впервые, — задумчиво проговорил король. — Теперь… пожалуй, Люциус. Он отличается от многих adan рода Мэлфой, возможно, потому с ним сложнее. Я жду от него мудрости вечных, он каждый раз меня разочаровывает, но я лишь люблю его сильнее. Постичь это мне не под силу, потому я принимаю это.
Леголас попробовал представить, что издеваются над Драко, и гнев и печаль наполнили его душу. Он медленно поклонился декану, похожему на сидхе младших народов Старшей расы, и отвернулся, следя за тем, как ведут себя за столом другие. Кто-то говорил с соседями, кто-то молчаливо смотрел в тарелку. Леголас заметил, что за соседним столом сидят студенты с книгами, и никто не общается с ними, и понял, что сделает в следующий раз.
Северус Снейп не находил себе места. Двое Малфоев на одном курсе его факультета — это перебор. Люциус был ему другом в течение многих лет, и ему бы в голову не пришло, что тот скрывает бастарда. А в том, что новый ученик — бастард Малфоя, сомнений не оставалось: когда-то давно Северус оказался в зале предков рода Малфой и видел три портрета, подписанных отчего-то, как показалось Северусу, по-арабски. На портретах были изображены основатель рода и двое, как их назвал Люциус, покровителей, видимо, старших братьев или других родственников основателя: тонкие черты, удивительные яркие глаза — казалось, такого совершенства лицо достичь не может, но теперь рядом с Драко сидел словно сошедший с одного из портретов. Возродилась древняя порода, подумал Снейп, потому мальчик выше ровесника Драко. Мало того, что Люциус обезопасил род, обретя еще одного наследника, так еще и ввел в семью сильного волшебника; Северус не сомневался в том, что Леголас по уровню выше среднего мага, хотя не был знаком с его результатами: независимая комиссия сочла ненужным осведомлять декана и директора об успехах нового ученика.
Тем удивительнее стал первый день, когда на уроке трансфигурации Леголас справился едва ли не хуже всех учеников, шокировав не только свой факультет, но даже гриффиндорцев во главе с Минервой. Если бы Драко в последний момент не колданул исподтишка, он бы вообще не смог выполнить задание. Помогло то, что братья сидели за одной партой. Конечно же, маневр Драко заметили ученики, но не сдали его, зато на перемене снова началась ссора:
— Чем все же провинился хорек, раз его сменили на бездарность?
Леголас даже не повернулся — а он стоял полубоком, но обидчика мгновенно схватила за ворот сильная рука и, тот мог бы поклясться, приподняла над полом, прежде чем резко опустить вниз. Гриффиндорец уставился на черные ботинки, пребольно стукнувшись коленями и локтями.
— Мистер Малфой, что происходит?! — к ним уже спешила декан. Леголас, не позволяя ученику подняться с колен и удерживая его рукой у пола, поднял голову:
— Воспитание, — это было первым словом, который услышала Макгонагалл от Леголаса; сразу же акцент показался ей красивым, но слишком резким. — Моего брата нельзя обзывать.
— Кхм-кхм, — раздался позади Леголаса голос нового преподавателя Защиты. — Вероятно, юный лорд счел оскорбление слишком тяжким, — медом полилось адвокатское выступление Амбридж. — К тому же до сего года он был на домашнем обучении. Вероятно, он просто не знаком с правилами школы… Отпустите студента, юный лорд.
Леголас повиновался, мельком глянул на Драко и понял, что тот не понимает поведения оправдывающего его преподавателя. Видимо, он все же поступил неправильно. Надо было сказать сначала, что Драко нельзя обижать, а он не сдержался.
— Я прошу прощения за свою несдержанность, — сказал Леголас, подняв гриффиндорца на ноги. — Сначала я должен был предупредить. Не надо оскорблять моего брата.
Если Амбридж и рассчитывала на то, что Леголас замолвит за нее словечко перед отцом, то именно в этот момент ее надежды пошли прахом. Она поняла, что не понравилась ему; он попросил прощения у гриффиндорца, поправ вековые традиции противостояния; он демонстративно не обратил на нее совершенно никакого внимания, взял сумку и направился на следующий урок. Вечером Леголаса к себе вызвал его собственный декан.
— Минерва сообщила мне, что ваши успехи, мистер Малфой, неприятно поразили ее, — сказал он, дождавшись, пока Леголас усядется напротив него. — Вам необходимо уделять ей больше внимания.
— Иллюзорная магия дается мне с трудом, — ответил Леголас сразу.
— Иллюзорная? — переспросил Снейп, рассматривая ученика. Что-то в нем было странное, и дело не только в мягких движениях, а во всем облике. У декана появилось чувство, что он говорит с древним старцем, а не мальчиком шестнадцати лет. Глаза у Леголаса были такие, словно он живет уже века в этом мире.
— Трансфигурация есть материальная иллюзия, представление одного предмета как другого, — ответил Леголас. — С магией роста, взаимодействия и создания не будет сложностей.
— Роста и создания?!
— Алхимия — это взаимодействие, руны и чары — создание, рост — гербология и магические существа, — ответил Леголас.
— Кто вас этому учил? — прищурился декан, понимая, что Люциус и магические теории — вещи еще менее совместимые, чем Поттер и покой. Люциус практик и интуит, он половину заклинаний не знает и машет палочкой, желая определенного результата, а все думают, что перед ними великий невербал. Сильный потенциал и загадочная физиономия на экзаменах всегда гарантировали ему высший балл, поэтому ни о каких теориях речи идти не могло.
— Никто, — немного удивился Леголас. — Я так сказал. Позвольте мне уйти, я хотел бы найти брата.
Снейп отпустил Леголаса в гостиную факультета, а сам задумался снова. Люциус не мог научить такому, учение о назначении похоже на теории древнего востока, магическая Индия, может быть, Китай, магическая Аравия… кто его мать? Почему именно в бастарде возродилась древняя порода? Люциус так испугался за свой род, что, как обмолвился Паркинсон, чуть сознание перед Волдемортом не потерял, а потом почти сразу нашел своего бастарда и узаконил.
Нет, что-то не связывается. Северус слишком хорошо знал своего друга, чтобы поверить в то, что он изменил Нарциссе. И еще, он когда-то давно спрашивал — ни у одного рода нет покровителей. Что значит покровитель? Защитник? Может… нет, это слишком нереально. Или…? Леголас не похож на обычного человека, более того, он не похож на человека. Быть может, покровитель — это дух, приобретающий воплощение, когда роду грозит опасность? Потому он все время стремится быть рядом с Драко, сегодня едва ли не магловскую драку устроил за одно обидное слово. Голем? Фонило бы темной магией. Хотя сейчас любая родовая магия отнесена к темной, да и выглядит Леголас слишком живым для голема. Выращенный совершенный гомункул? Может быть, но там необходимо зелье, а Люциус и алхимия еще менее совместимы, чем Люциус и магические теории. Малфой хорош в чарах, астрономии, ментальной магии и математике, и два последних предмета позволяют ему оставаться одним из лучших бизнесменов, умеющим облапошить даже гоблинов, да так, что те только через два дня понимают, что их обвели вокруг пальца. Кроме Снейпа у Люциуса нет достойных алимиков, которые готовы варить зелье, способное послужить путевкой в Азкабан. Северус на всякий случай проверил память — нет, ничего не стирали, а Люциус не настолько специалист, чтобы изменить воспоминания менталисту без швов и склеек.
Кто вы такой, мистер Малфой?
На уроке алхимии Леголас привычно встал в пару с Драко. Они прекрасно сотрудничали, зелье Мидаса получилось лучшего качества по свойствам — опущенный в него лист стал словно из металла, напоминающего золото, но, заглянув в котел, Снейп понял, что понятия не имеет, что в нем. Зелье выглядело как едва заметно окрашенная в голубой вода: никакой матовой поверхности, никакой пленки. Не был бы алхимиком высшей категории, не заметил бы.