«Не забудь»
Голос старой наставницы качался в голове колокольным гулом.
Алиса вздрогнула и вздохнула. И расслабила пальцы…
Чёрные пластинки когтей медленно розовели.
…
39. Вместе
Она целовала его неумело. Нежно забирая губами и колкие щёки и мягкие мочки ушей, плыла по тугой мужской коже одиноким парусником, открывающим неизвестные земли. И ярко-рыжие волосы плескались по его поднятым в детской обиде и недоумении плечам.
– Даня… Всё будет… хорошо…
Он держал её за плечи, не сдерживая, но только ощущая всякое движение, каждую следующую волну страстного прибоя, топящего его в нежности. Его слёзы давно высохли, плач и горький смех ушли, но обида на судьбу словно сточила внутри жёсткую ось, острой болью забралась, вскрыв грудную клетку, закусила змеищей сердце и не выпускает из пасти – давит, давит.
– Аля… – он осторожно убрал лицо и отодвинул девушку на вытянутых руках, сам удивившись их крепости и силе. – Аля…
Она тянулась к нему губами, тянулась, приоткрывая рот с нечеловеческими узкими зубами. Её прикрытые глаза и лёгкий болезненный румянец на белом лице заставили его испуганно стиснуть тонкие плечи в кулаках.
– Очнись!
Алиса встряхнулась, удивлённо и сердито глядя на него – вертикальные зрачки медленно приняли прежнюю форму.
Данила отпустил смятые плечи и отодвинулся к стене.
– Прости. Просто… Не до этого мне.
Закусив губу, она отвернулась. Опустилась на лежанку и легла, отвернувшись к стене.
Данила сидел, она лежала, поводя пальцем по краске, покрытой сеткой трещин. Словно нащупывая вслепую извилистый путь для дальнейшего разговора.
А Даниил мял свои пальцы, нервно сплетая ладони. Поглядывал на лежащую рядом девушку, на сухоцвет в вазе на столе, порывался заговорить и тут же хмуро обрывал себя.
Когда стало понятно, что сил начать разговор он в себе не найдёт, Алиса приподнялась на локтях и, откинув упавший на лицо локон, улыбнулась в потолок.
– Сейчас бы в озеро, да? – спросила она. – Помнишь этот остров в ивах? Там мы нашли кувшинку…
– Помню…
– Такое слепящее было солнце, но вода словно отречение…
– Помню…
Алиса села, привалилась к стене и, взявшись за локоны, стала задумчиво счищать из волос застывшие прилипчивыми кляксами красные комочки. Смотря как тонкие белые пальцы размеренно, степенно разделяют и разглаживают волоски, Даниил угрюмо покусывал губу и не чувствовал боли.
– Ты думаешь над тем – освобождать отца или нет?
Даниил вздрогнул. Глаза Алисы смотрели, словно не замечая его – прозрачные и пустые, незнакомые в тихой грусти.
– Нет, – мотнул он головой. – Я не буду участвовать в его обрядах!
– Я – тоже, – просто ответила Алиса.
– Но?
Она кивнула:
– Но освобождать его нужно.
– Почему?
– Потому что он зовёт… Потому что ему плохо…
– Но – зачем?
– Чтобы стало лучше. Всем.
Даниил отвёл глаза.
– Всем. Даром. И чтобы никто не ушёл обиженным. – И стиснул кулаки, рассматривая, как белеет напряжённая кожа под темнеющими ногтями.
– Да.
Алиса всё с той же грустью и покорностью судьбе смотрела прямо перед собой и руки механически, но нежно и бережно очищали волоски.
Он разжал кулаки и на расправленных ладонях всмотрелся в линии судьбы. Белые полосы остались от вонзившихся когтей, но кожа осталась нерушимой. Кожа настоящего йаха.
– Ты изменился…
Обернулся стремительно, но Алиса всё также задумчиво смотрела в пространство перед собой и забирала в ладонь следующую прядку. Совсем не глядя на товарища.
Губы Даниила скривились:
– Ну, да. Стал таким же, как и ты.
– Нет. Не таким. – Алиса едва заметно нахмурилась, будто непокорная прядь, норовящая выпасть из пальцев, тревожила и злила её. – Ты стал сильнее.
– Я был бетом. Как и кем я стал?
Даниил закрыл глаза и опёрся затылком на прохладную стену.
– Нет, ты никогда не был бетом, – прикрыла глаза она. – Но не было рамок, в которые ты бы укладывался. Проще всего стало считать тебя бетом. И я… пошла по простому пути. Я обошла препятствия, не преодолевая их…
– Но я действительно был им, – Даниил бледно усмехнулся. – Боль, не заживающие раны, гниение заживо… Я пережил всё это. Сила появилась только теперь.
– Десятки лет… – задумчиво протянула Алиса. – Десятки лет удерживаться за старую мораль… Десятки лет без человечьей крови… Десятки лет без духовной поддержки. Истощение – вот имя твоего недуга.