Обезображенная кожа, более похожая на хорошо измятую, а потом расправленную бумагу, ёжик едва отрастающих волос, и мучительно сухие губы – таким он стал. И лишь лихорадочный, мятежный блеск глаз оставался прежним.
Алиса вздрогнула и, открыв глаза, резко села в гробу. Ломкие красные волосы мотнулись, обрамляя лицо спутанной всклокоченной копной.
Даниил, смотря снизу вверх, в полумгле разглядывая белое иссушенное тело, облизал губы. Девушка-йах казалась скрюченной, усохшей, словно уродливая карлица. Её лицо, обтянутое тонким пергаментом кожи, неживо замерло.
– Как ты? – Данила сглотнул.
В ответ она, не глядя, потянулась к нему.
– Да, сейчас, сейчас, – зашептал он, подавая бутылку. Пока она жадно допивала остатки, он нашарил в рюкзаке тушку. Сунул ей в руки: – Возьми.
Алиса держала в дрожащих руках пушистое тельце белое с серым пятном на спине и без выражения смотрела на поникшую мордочку задушенной кошки.
– Ешь, – Данила подтолкнул к ней тушку и настойчиво повторил: – Ешь! Ты должна есть! В этом жизнь.
Но она молча смотрела на выдающийся из серого облака меха хребет. Не отзывалась и не двигалась.
– Пожалуйста, – Данила потянулся к её лицу и тронул растрескавшуюся кожу щёк. – Ешь. Иначе всё бесполезно… Слышишь?
Губы Алисы вздрогнули, обнажая ряд острых зубов. Сморщившись, она потянулась к тушке и стиснула челюсти на вялой шее. Рванула, заглатывая сразу большой кусок. Сплёвывая шерсть, налипающую на рот, начала жевать. Давясь и вздрагивая всем телом, проглотила кусок и тут же схватила следующий. Одновременно и урча от насыщения и сдерживая тошноту, сглатывая шерсть, мясо и кровь. Тело её изгибалось, щёлкали суставы, выправляясь до естественного состояния.
– Вот так, вот так, – тихо шептал Даниил, смотря на то, как выгибается, мучительно морщась, девушка.
Трансформация ещё шла, когда за гулом проходящего вдалеке транспорта, Даниил услышал нечто, заставившее его напрячься всем телом. Он вытянулся в сторону коридора, до дрожи стиснув нож и наклонив голову, вслушиваясь.
– Монахи, – облизав губы, повернулся он к Алисе. – Надо уходить. Сейчас.
Брови Алисы сошлись, а изо рта послышалось тихое шипение.
– Уходим! – Данила протянул к ней руки.
Но Алиса оттолкнула его. Волосы стали приподниматься у корней, обламываясь от сухости.
– С-с-с-саааам… – зашипела Алиса, отталкивая бета.
– Нет, – Данила обошёл её руки и прижался к рыжим сухим волосам лбом. – Вместе.
И, обняв, помог вылезти из кирпичной кладки.
Алиса, скрипя зубами, двигалась к выходу, с трудом перемещая закостеневшие за время спячки конечности. Поддерживая её, Данила постоянно оглядывался, но тащил вперёд – в тёмный угол, где в стене над кучей битого камня чернел провал норы.
В коридоре стал хорошо слышен звук размеренных шагов.
– Полезай, – подтолкнул Данила к провалу норы. – За стеной коридор бомбоубежища. Тебе нужно налево. Там лабиринт, ориентируйся на запах улицы. Выйдешь возле помойки – сразу беги в гаражи. Там разберёшься. Давай.
Алиса повернулась к нему, с трудом преодолевая одеревенелость.
– Ты?
Данила уже не смотрел на неё, он стискивал нож и вытягивался в сторону входа в зал, откуда слышался гул шагов.
– Уходи. Сейчас.
И он пошёл обратно к склепу.
Алиса смотрела в высохшую спину, на короткий ёжик – чёрно-седой, словно кто-то запятнал белыми материками странный ершистый глобус – и чувствовала напряжённую пружину, сжатую в пространстве обстоятельствами судьбы. И эта пружина дрожала, готовая сорваться из-под неловких пальцев и ударить.
Монахи молчаливыми тенями замерли на входе в зал. Один Инквизитор – старик, но всё ещё крепкий – и трое послушников, зрелых мужей, проходящих обучение.
Инквизитор среагировал быстро:
– Кондрат! К отцу Амвросию! Мы его задержим! – и сам двинулся на бета, насторожено вытягивая из ножен клинок.
Один тут же ринулся обратно в коридор, а двое оставшихся послушников заучено отступили от Инквизитора в разные стороны, единой шеренгой отсекая нежити путь к коридору. Замелькали короткие клинки в ладонях – серебрённые, затемнённые, с рубинами по рукоятям. А на лица словно приросли маски равнодушного ожидания. Им нужен был всего один момент – двинется ли бет, отступит ли, бросит взгляд в сторону – любое движение, когда его внимание будет рассеяно.
Но Даниил не двинулся. Стоял сгорбленно возле разрушенного склепа криптобиоза и ждал.
Только теперь Алиса поняла, что происходило. Здесь для людей было слишком темно. Они хорошо видели бета, стоящего прямо напротив освещенного коридора, в потоке мутного света, но не могли разглядеть её, стоящую в темноте возле обрушенной стены. И потому люди приняли бета за восставшего из «неживой дрёмы» упыря. И готовы были сражаться, как с настоящим альфа.