Маленький зелёный знак радостно расцветал напротив имени «Гроссмейстер» - Влад был в сети.
- «Аля!»
- «Привет, Влад!»
Она наставила кучу смайлов и сама не смогла сдержать улыбки. Что-то в этом мире оставалось привычным, неизменным и радующимся ей такой, какая она есть… Или нет?
- «Где ты пропадала?»
Улыбка ещё дрожала на лице, но радость в сердце уже погасла – лишь стоило вспомнить.
- «Далеко… Дальше, чем хотелось бы…»
Влад не стал бить эту пешку-ответ, сразу выдвигая фигуры на силовые линии игровой доски разговора:
- «Так. Проблема есть. Чем я могу помочь?»
Алиса грустно усмехнулась и, не отрывая рук от клавиатуры, стёрла улыбку о плечо.
- «Разве я говорила, что есть проблемы?»
- «Слабый ответ! Этого коня я съем – говорила в прошлый разговор»
- «Отправишь читать историю?»
- «Нет. Жду твоего ферзя»
- «Ты несносен!»
- «Пешка»
- «Мои проблемы – это моя собственность!»
- «Хм… Ладья. Бью.»
Алиса посмотрела на пальцы, нависающие над клавиатурой – на белых ногтевых пластинках явственно проступили тёмные жилки начинающегося преобразования. Одёрнулась, почти со страхом оглядывая руки – никогда не происходило так, чтобы бесконтрольно, незаметно для сознания да так быстро тело отвечало на эмоции и изменялось. Беззвучно зарычав сквозь зубы, она встряхнула кистями – ногти стали обычными, контроль восстановлен.
Она взглянула ещё раз на экран и решительно набрала:
- «Да, проблемы есть. Но решить мне их ты не поможешь»
- «Рассказывай», - просто отозвался Влад.
Ещё раз оглянувшись на спящего Даниила, потом на окно, в котором солнце сидело гвоздём в зените, она повернулась к клавиатуре и, помедлив секунду, начала печатать:
- «Меня обучали в единоцерковном детском доме. Полагалось, что оттуда я выйду учителем духовности для начальных казённых школ, но на самом деле получилось иначе… »
Она печатала и сама поражалась тому, как легко падали на белое поле монитора слова, как свободно текли фразы, и история её жизни уходила к незнакомому человеку стройным набором бездушного компьютерного кода. И как быстро, почти невидимо для взгляда, по клавишам танцевали её пальцы – лёгкие, словно пушинки, и мягкие, будто кошачьи лапки. И вся жизнь из-под них брызгами букв летела в пропасть безумного поступка… Но ей было хорошо, как не стало на исповеди, о которой она молила и которая не смогла вымыть из нутра боль и страх.
Только об одном она не сказала – о том, что уже не человек…
Когда закончила и закрыла глаза, безвольно опуская руки, думала, что ответа придётся ждать долго, но Влад отозвался почти мгновенно:
- «Ммм… Оперативник? Понятно. Значит в церкви чудесами и искуплениями целый отдел заведует… Что ж – рациональный ход»
- «Я не знаю про чудеса. Мы выполняли только свою работу – людей, нарушающих общечеловеческую мораль, ловили и…, - она запнулась, но тут же набрала дальше: - превращали в дикарей – бомжей полуживотного сознания и состояния»
- «Дурнопахнущая работёнка. А, если вы занимались этим, то другие отделы могли отвечать за такие «чудеса», как это непорочное зачатие от просмотра фильмов о Христе!»
- «Что тебе не нравится?»
- «Эх, Аля… Всё мне не нравится. Всё! И то, что кто-то взял на себя смелость отвечать за общечеловеческую мораль, деля людей на лояльных и нелояльных и по этому признаку проводить зачистки. И то, наконец, что образованность с приходом «Единой Церкви» в нашей стране упала настолько, что люди забыли, что дети появляются исключительно от слияния мужчины и женщины, а не от просмотра мультиков! Но одни забыли об этом, а другие предпочитают молчать – вот в чём беда… »
- «Ну, да, обычно, чтобы появился ребёнок, людям надо заниматься всякими грязными делами. Но у Марии же было непорочное зачатие. Почему бы и этой женщине не зачать непорочно?»
- «Мм… Аля, во-первых, люди, чтобы зачать ребёнка, занимаются не «грязными делами», а самым важным из всего, что люди делают, потому что это – вершина любви, доступной людям. Возможность проявить любовь ко всему живому через рождение живого»
Алиса грустно усмехнулась. Да, она понимала, что рождение дитя важно, но для неё этот путь был закрыт.
«Гроссмейстер» продолжал:
- «Теперь про Марию. Ты помнишь о том, что её выбрали не за то, что девственница, а за то, что она была воплощением праведности среди молодых жён?»
Алиса покусала губу, уже осознав, к чему клонит старый друг:
- «Помню»
- «Ты уверена, что женщина, пришедшая на просмотр кино, такая же святая?»
- «Нет»
- «Я тоже. И давай рассуждать логически. Мария известна непорочным зачатием не потому, что не занималась «грязными делами» - женатая женщина наверняка занималась! - а потому, что зачала, не потеряв девственности. Как же, в образе чего или кого, сходило Нечто, чтобы зачать сына божьего – неведомо никому, кто писал Библию. Понимаешь?»
Алиса поморщилась – продолжать разговор об этом не хотелось:
- «Да. Женщина не могла зачать от мультика»
- «Правильно! Вот мне и не нравится, что в церкви ради тактических целей – сегодня поразить паству «чудесами» и получить больше пожертвований, - попираются стратегические. Церковь получила бы значительно больше, если бы не смешивала понятия и сохраняла традиционные представления о «святости», не путая верующих»
Алиса ошалело покачала головой.
- «Ты против православной церкви?»
- «Нет, не против. Как не против раввинов, лам или муфтиев. Я даже не против волхвов, сатанистов или жрецов Йаха!»
Вздрогнув, Алиса ошалело перечитала сообщение.
Нет, в конце чёрным по белому значилось «жрецов Сета». Она ошиблась? Глаза подвели? Или так ждала заветного слова, что прочла там, где его не было?
А Влад продолжал:
- «Я разделяю понятия «церковь» и «вера», как разделяю «общество» и «государство». Церковь – раздутый штат чиновников, обслуживающий интересы самих себя, и очень опосредовано – людей в те краткие моменты, когда они теряют веру в себя. Понимаешь, все церкви основаны на страхе многих и ловкости нескольких.»
- А вера? – прошептала Алиса, смотря в подрагивающий экран.
- «А вера – потребность людская в справедливости… Потребность, которую мир не собирается удовлетворять. Потому что тут людям ничего не обещано. Никаких договоров. Ну, если не считать Слова…»
- «Ты веришь в Слово?»
- «Так же, как и в Бога»
Алиса буквально почувствовала снисходительность старого друга. Прикрыла глаза – снова представился зал с портьерными шторами на высоких стреловидных окнах, стол под богатым сукном, черный ноутбук с золотой эмблемой яблока и… человека. Лицо оставалось скрытым за крышкой ноута, но она видела тончайшие седые пряди, клубящиеся пухом на голове и худые, болезненно приподнятые плечи, затянутые, словно в корсет, в черный пиджак. Влад протянул руку – тонкую, худую, одетую в кожаную перчатку, - и тут же мужчина в сером балахоне появился из-за портьеры. Поддерживая автомат, мужчина протягивал «Гроссмейстеру» поднос с бокалом, заполненным чёрным напитком. Влад, не отрываясь от экрана, взял бокал.
Обод широкого перстня стукнул по хрусталю. Громко, реально!
Алиса вздрогнула всем телом, пробуждаясь от грёз, и ещё успела увидеть, как человек в сером балахоне выпускает из рук поднос и вскидывает автомат, с прищуром всматриваясь в пустоту перед собой. Туда, откуда только что она рассматривала Влада.
Сглотнув, Алиса глянула на экран. Напротив ника Влада висел красный знак. «Гроссмейстер» вышел из сети.
- Просвещаешься? – хмуро спросил Даниил.
Обернулась – бет сидел, привалившись к стене, и массировал отлёжанную руку.
- Нет. Общаюсь, – напряжённо ответила она.
Даниил хмуро кивнул, но выспрашивать не стал. Вместо этого качнул головой на окно:
- Вечер. Отец Владимир сейчас подойдёт, и нужно будет собираться. Ты сумеешь найти место проведения обряда?
- Смогу, - подумав, отозвалась она. – Я уже знаю, кого мне искать – запах, ощущения остались. Буду искать человека – найду место.