— Уж не думаешь ли ты, что если сумела обмануть её, то и я попадусь на твои дешёвые уловки?! — не выдержав, рявкнул чиновник. — Это обычный карандаш!
— Это не карандаш, господин Сабуро! — нагло возразила собеседница, протягивая ему свою писалку. — Взгляните сами.
— Не трудитесь, — взяв себя в руки, мужчина вернулся к холодно-вежливой форме обращения, более приличествующей учёному, получившему степень сюцань на государственных экзаменах в столице, и, откинувшись на спинку кресла, демонстративно скрестил руки на груди. — Я не архитектор и не механик, а скромный начальник уезда, но даже мне известно, что в нашей великой стране много искусных мастеров, способных творить во истину чудесные вещи. Вам что-нибудь известно о волшебной стреле, постоянно указывающей на север, куда бы её не повернули. А знаете, что во Дворце небесного трона есть колокол, способный услышать землетрясение за тысячи ли? Вам приходилось видеть кувшины, способные в зной сохранять воду прохладной, а в холод тёплой? В сравнении с этими чудесами ваша чернильная палочка всё равно что утка по сравнению с фениксом. Даже удивительно, как моя умная сестра могла поверить в ваши россказни?
Он укоризненно посмотрел на монашку, а та внезапно предложила:
— Покажите ему те-ле-ф-он, госпожа Платино, а то он вам так и не поверит.
— Я боюсь, что он уже умер, госпожа Сабуро, — вздохнула девушка. — Быть может, господина убедит это?
Чувствуя нарастающее раздражение от того, что не понимает, о чём речь, чиновник решил прервать это глупое, затянувшееся представление, но тут гостья подала ему маленькую книжечку с уродливой птицей на обложке.
Поколебавшись, хозяин дома всё же протянул руку, заинтересовавшись деталями варварского рисунка, но едва открыл первую страницу, невольно подобрался, немало удивлённый странной бумагой и необыкновенно искусно выполненной картинкой.
На обратной стороне обложки оказалось изображение непривычного вида остроконечной башни и высокого здания с флагом на вычурной крыше.
Бано Сабуро не считал себя знатоком живописи, однако манера исполнения рисунка показалась ему крайне необычной. Более того, присмотревшись, он не обнаружил никаких следов кисти. Создавалось впечатление, что изображение не нарисовано, а отпечатано со штампа. Подобными картинками иногда торгуют в книжных лавках по самой низкой цене. Но данный пейзаж поражал проработанностью мельчайших деталей, которую начальник уезда никогда не встречал на простеньких миниатюрах, изготовленных подобным способом.
На первой странице, кроме уже знакомых непонятных знаков, имелся ещё один рисунок птицы с двумя головами. Только здесь у неё на груди был изображён всадник, тыкавший копьём в какого-то непонятного зверя.
Ещё раз отметив удивительную чёткость картины, начальник уезда обратил внимание на бумагу: тонкую, но удивительно плотную и покрытую множеством еле заметных линий, то образующих простую решётку, то свивавшихся в поразительной сложности узоры. Он даже не мог представить, какой толщины должна быть кисть для их нанесения, и из каких волосков её можно сделать?
Полюбовавшись искусной работой неведомого художника, мужчина мысленно признал, что никогда не видел ничего подобного.
Однако настоящее потрясение он испытал, когда, перевернув страницу, увидел крошечный портрет своей загадочной гостьи.
Изображение оказалось настолько подробным и реалистическим, что чиновник невольно подумал, что оно сотворено не человеческими руками, а неким волшебством, которое взяло отражение лица девушки в самом лучшем серебряном зеркале и чудесным образом перенесло его на бумагу.
— Что это? — машинально пробормотал хозяин дома, переводя ошарашенный взгляд с портрета на оригинал, отметив, что тот выглядит всё же немного иначе: более взрослым и очень усталым.
— Документ, удостоверяющий мою личность, — видимо, восприняв его вопрос буквально, ответила собеседница.
— Что-то вроде наших дворянских грамот и именных табличек, — вступила в разговор монахиня. — Госпожа Платино говорит, что в их мире такую имеет каждый взрослый человек.
— Работа тонкая, госпожа Платино, — быстро придя в себя, согласился начальник уезда, впервые удостоив гостью вежливого обращения. — Только что же здесь необыкновенного? Бумагу в Благословенной империи делают уже тысячу лет, и художники искусные найдутся. Хотя, конечно, такой портрет не каждый нарисует. Тут высокое мастерство нужно. Но оно и в нашем мире есть.
— Я же говорила, Платино-ли, что мой брат — очень недоверчивый человек, — усмехнулась Амадо, в упор глядя на хмурого родственника. — Покажите ему отъезд ваших родителей в те-ле-ф-он.