— Какому ещё терпению? — окончательно выходя из себя, рявкнул высокопоставленный чиновник.
— Я не стерпел, когда господин Бакуфо назвал меня «пьяным паршивцем»! — выпалил младший брат.
— Барон Бакуфо так сказал? — недоверчиво переспросил хозяин кабинета. — Или это ваши очередные плутни?
— Клянусь Вечным небом и памятью предков! — молодой человек впервые рискнул поднять голову и посмотреть на него. — Я вёл себя непростительно шумно для благородного человека. Но когда понял, что госпожа Сумеречная Роза занята, то собрался уходить и лишь просил передать ей мои стихи… Да замешкался немного. Тогда-то господин Бакуфо и закричал своим людям, чтобы те меня на улицу выкинули.
— Господин барон знал, кто вы? — нахмурился губернатор.
Дело начинало приобретать несколько иной оборот. Нисколько не оправдывая поступок брата, господин Хосино Нобуро хотя бы понял, из-за чего тот устроил очередной скандал. Рокеро, безусловно, виноват в том, что оскорбил дворянина старше себя возрастом и положением.
Однако, если господин Бакуфо столь оскорбительно высказался в адрес не просто благородного человека, но ещё и близкого родственника высокопоставленного чиновника, то он тоже позволил себе лишнее. Назвать Рокеро Нобуро «пьяным паршивцем» мог только его старший брат или мать.
В стародавние времена за подобные слова можно было получить вызов на поединок. Официально они уже давно запрещены, поэтому сейчас дворянам, чтобы свести счёты, приходится либо встречаться и биться где-то тайком, либо нанимать профессиональных убийц. Но чаще всего они подают на обидчика жалобы, иногда даже без подписи.
— Не знаю, ваше превосходительство, — выпрямившись, но всё ещё оставаясь на коленях, беспомощно развёл руками собеседник. — Не помню. Только если я собирался передать госпоже Сумеречной Розе стихи, то, наверное, сказал от кого?
Старший брат нахмурился. Предположение звучало вполне правдоподобно.
— И что, вас в самом деле выбросили на улицу?
— Они пытались, ваше превосходительство, — опустил взор молодой человек. — Я безмерно виноват. Это как-то само собой вышло.
— Кто ещё слышал, как господин Бакуфо столь… резко отзывался о вас?
— Госпожа Сумеречная Роза, — начал перечислять собеседник. — Она хоть и испугалась, но должна помнить. Её слуги и… два телохранителя господина барона.
Губернатор задумался. Сейчас выходка Рокеро уже не выглядит столь тяжкой. Он не сомневался, что в этом случае шалопай сказал правду, ибо его слова легко проверить. И на всякий случай это сделать нужно, только тайно — не поднимая шума. Хозяин кабинета уже знал, кому поручит столь деликатное дело.
Что касается самого происшествия, то, если всё случилось именно так, как рассказал младший брат, получается, что господин Бакуфо, раздосадованный шумом в прихожей, мешавшим ему приятно проводить время в обществе лучшей гетеры города, не стал разбираться и приказал выкинуть надоедливого гостя. А тот, не позволив это сделать, пьяным ворвался в комнату, напугав достойного барона так, что тот поспешил покинуть её в одном белье.
Хосино Нобуро пришлось признать, что Рокеро поступил справедливо, защищая свою честь. Вот только говорить ему об этом не стоит ни в коем случае, и он всё же должен понести наказание.
Нужно уметь держать себя в руках, даже будучи сильно пьяным, и, конечно, почитать старших. Однако оправлять брата в армию всё же не стоит, лучше отослать куда-нибудь на время.
Все должны видеть, что, твёрдо следуя законам и установлениям Благословенной империи, губернатор провинции Хайдаро не делает снисхождения даже для своих близких родственников.
Вот только куда бы его направить и зачем?
Поручать ему что-то серьёзное он опасался, но и позволить бездельничать не мог.
Внезапно хозяин кабинета вспомнил про очередной нелепый донос на Бано Сабуро.
Букасо достаточно далеко, чтобы брат не мозолил глаза дворянам Хайдаро. А любые расследования при желании можно проводить до бесконечности.
Воспользовавшись тем, что юноша по-прежнему стоит на коленях, уткнувшись лбом в пол, старший брат осторожно достал из корзины скомканную бумагу и, убедившись, что это тот самый лист, приказал:
— Встаньте, господин Нобуро.
Поднявшись на ноги одном плавным, слитным движением, тот замер, по-прежнему смиренно потупив взор.
— За нарушение порядка и благонравия я лишаю вас половины годового жалования…
— Смиренно принимаю справедливое наказание, ваше превосходительство, — поклонился собеседник и, как показалось губернатору, облегчённо перевёл дух. Видимо, безобразник и впрямь решил, что так дёшево отделался.