— Понятно, — кивнула девушка. — А сколько всего людей живёт в уезде?
— Не знаю, Платино-ли, — пожала плечами монашка. — Раньше много было. Но сколько осталось после петсоры, сказать не могу.
Ия усмехнулась.
— Я хотела спросить только о доме, госпожа Сабуро. А вы мне такую интересную историю рассказали.
— Извините, госпожа Платино, — смутилась женщина. — Со мной иногда такое случается. Знаю, что сие недостойно служительницы милосердной Голи, но порой мне очень обидно за брата. Он всю жизнь посвятил государственной службе, проявил талант и усердие, никогда не брал взяток, а всего лишь начальник уезда.
— Возможно, всё ещё изменится к лучшему, госпожа Сабуро? — попыталась утешить её девушка, весьма впечатлённая подобным проявлением простых человеческих чувств. Раньше спутница не позволяла себе подобных откровений.
— Я уже потеряла всякую надежду, Платино-ли, — вздохнула монашка и, высморкавшись в платочек, заговорила совсем другим, более привычным тоном: — Сейчас мы с вами на семейной половине дома. А кабинет, где брат с нами беседовал, на его официальной стороне. Там господин принимает гостей, там кухня и кладовые.
Вспомнив, что видела какие-то хозяйственные постройки возле бани, Ия поинтересовалась: что это такое?
— Кладовка для посуды, — начала перечислять рассказчица. — Прачечная, швейная мастерская и ещё что-то.
— У вашего брата супруга и трое наложниц, — осторожно подбирая слова, заговорила девушка и, дождавшись подтверждающего кивка, спросила: — А дети у него есть?
— Конечно! — кивнула собеседница, но со вздохом поведала, что господин Бано Сабуро не может похвастаться многочисленным семейством. Два сына и дочь от супруги, сын от второй наложницы госпожи Ошо и совсем маленькая дочка от первой наложницы госпожи Эгоро. Старший сын и наследник сейчас, вероятно, занимается у наставника. Юноше уже восемнадцать лет, и он усердно готовится к государственным экзаменам. А его братья ещё слишком маленькие, чтобы показывать их чужим людям.
— Вы имеете ввиду меня? — усмехнулась Ия.
Собеседница кивнула, но, прежде чем успела что-то сказать, пришла Усуя забрать посуду и узнать, не нужно ещё чего-нибудь?
Платина заверила, что ни в чём не нуждается, после чего служанка удалилась, пообещав зайти вечером.
А путешественница между мирами продолжила расспрашивать Сабуро о брате, его семье и других обитателях города Букасо, выпытывая новые, ещё неизвестные подробности.
Иногда за тонкой дверью слышались голоса или шорох шагов. Тогда рассказчица переходила на шёпот, опасливо косясь в сторону входа, хотя ничего порочащего своего брата она и не говорила.
Ия предположила, что здесь вообще не принято обсуждать слова и поступки главы семьи.
Свет, пробивавшийся сквозь натянутую на окна бумагу, постепенно тускнел. В углах комнаты начал скапливаться сумрак.
Незнакомая служака и Усуя принесли подносы с ужином и чай.
За стеной затопили печь. От тепла и сытости Платину потянуло в сон. Да и её спутница тоже начала зевать, аккуратно прикрывая рот ладошкой или краем широкого рукава.
Когда служанки вернулись за посудой, одна из них принесла маленький, железный фонарь в виде сплетённого из проволоки цветочного бутона, подвешенного на коротком обрывке цепи к короткой, деревянной ручке.
«У меня зажигалка ярче горит», — усмехнулась про себя девушка, глядя на тлевший уголёк.
Но тут Усуя достала из висевшего на поясе мешочка тонкую палочку, длиной с ладонь, и сунула её между железных лепестков.
Тут же вспыхнуло яркое пламя. Щепка вспыхнула, словно настоящая спичка. Прикрывая ладонью огонёк, служанка поднесла его к стоявшему на полочке светильнику. Послышался треск разгоравшегося фитиля, и взметнувшийся вверх оранжевый язычок пламени отразился в подвешенном позади бронзовом зеркальце.
Обеспечив им освещение и забрав подносы, служанки ушли.
— Скажите, Сабуро-ли, могу ли я прямо сейчас лечь спать, или тут не принято укладываться так рано? — спросила Ия после зевка, едва не порвавшего ей рот. — А то у меня уже глаза слипаются.
— Спите, Платино-ли, — встала монашка. — А я пойду схожу к госпоже Азумо. Узнаю, как они тут жили всё это время. Мы же так не успели толком поговорить.
— Только… — замялась девушка.
— Не беспокойтесь, — усмехнулась собеседница. — Я прекрасно помню, что говорил брат, и никому ничего не скажу.
— Нет, я не о том, — покачала головой Ия. — Вы где спать будете: на кровати или на лежанке?
Собеседница скептически глянула на печь, прикрытую ярким, узорчатым покрывалом.