— Нет, конечно, — грустно усмехнулась сестра начальника уезда. — Милосердной Голи не понравится, если кто-то пострадает от моих слов. Но вам надо иметь ввиду, что подобная распущенность слуг совершенно недопустима!
Она строго посмотрела на свою молодую спутницу.
Слегка смутившись, та села за стол, подумав: «Вот ещё одна сторона местной реальности».
Без аппетита позавтракав всё тем же рисом, но с кусочками солёных овощей, девушка стала ждать, когда же хозяин дома изволит её принять.
Когда заплаканная Усуя унесла посуду, Амадо Сабуро принялась читать лекцию о том, как благородная госпожа должна вести себя с чужими слугами.
Перво-наперво следует помнить, что они не заботятся о ней, а лишь выполняют приказ своего господина. Во-вторых, к их проступкам следует относиться более снисходительно, чем к провинностям своих слуг, чтобы не доставлять неудовольствия их господину. В-третьих, если за своих людей благородный человек отвечает перед собой и Вечным небом, то у чужих слуг есть свой хозяин.
Неизвестно, какие ещё откровения ожидали Платину, но тут в дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, вошла жена начальника уезда, сразу же наполнив комнату терпким запахом благовоний.
Поднявшись со своих мест, гостьи поприветствовали её почти хором:
— Здравствуйте, Азумо-ли, здравствуйте, госпожа Сабуро.
— Здравствуйте, дорогая золовка, и вы, госпожа гостья, — любезно улыбаясь накрашенными губами, женщина, шурша шёлком бело-зелёного платья, проследовала к столу.
Головку большой золотой шпильки, торчавшей из затейливой причёски супруги хозяина дома, украшала крупная жемчужина, а ещё четыре маленьких свисали на тоненьких цепочках, покачиваясь при ходьбе.
На фоне чёрных, явно крашенных волос ярко выделялись ещё несколько тонких шпилек с разноцветными камешками.
— Как спалось, Амадо-ли? — спросила женщина, грациозно опускаясь на табурет.
— Как дома, дорогая невестка, — ответила монашка, занимая место напротив.
— Благодарю за гостеприимство, госпожа Сабуро, — поклонилась Ия, когда снисходительно-царственный взгляд дамы наконец-то остановился на ней. — Здесь тепло и очень уютно.
Холодно кивнув Платиной, жена начальника уезда вновь обратилась к её спутнице.
— Вас желает видеть господин. Вчера он лёг далеко за полночь, а встал ещё до первой дневной стражи, так и не отдохнув по-настоящему.
Она с укором посмотрела на собеседницу.
Не вставая с табурета, та поклонилась, сложив ладони перед грудью.
— Мне очень жаль, госпожа Сабуро, что пришлось побеспокоить моего брата и вашего мужа, но, клянусь Вечным небом и милосердной Голи, у нас нет иного выхода, кроме как обратиться именно к нему.
— Я вовсе не хотела вас в чём-то упрекнуть, госпожа Амадо Сабуро, — качнула драгоценными висюльками на причёске женщина. — Но мой долг заботиться о здоровье господина.
— Понимаю ваше беспокойство, дорогая невестка, — слегка натянуто улыбнулась монашка. — И постараюсь зря господину не докучать.
Во время этого обмена любезностями Ия скромно сидела на самой дальней от стола табуретке и помалкивала.
— Я рада, что мы поняли друг друга, дорогая золовка, — сказала супруга хозяина дома, поднимаясь.
Они вышли во двор и чинно направились в деловую часть усадьбы.
Собравшиеся на перекинутом через замёрзший прудик мостике наложницы со служанками проводили свою старшую госпожу и её сопровождающих любопытными взглядами и громким шушуканьем.
По сравнению со вчерашним днём сильно потеплело. Воздух сделался сырым и тяжёлым, а с черепичных крыш время от времени срывались блестящие, тяжёлые капли.
Шлёпая плоскими подошвами по камням дорожки, женщины добрались до центрального здания, войдя в большой, богато убранный зал, где наводили чистоту многочисленные слуги, вооружённые тряпками и деревянными тазиками.
При появлении супруги хозяина дома они на секунду прекратили свои занятия, дружно и почти синхронно поклонились, после чего вновь вернулись к уборке. Проигнорировав их приветствие, жена начальника уезда на ходу окинула помещение внимательным, цепким взглядом, от которого, казалось, не мог скрыться ни один изъян в их работе.
В соседнем «официальном» дворике Ия сразу же заметила неторопливо прохаживавшегося взад и вперёд высокого мужчину в усыпанном металлическими блёстками кожаном жилете поверх тёмно-серого кафтана или халата, напоминавшего одеяние телохранителей госпожи Индзо. Сходство дополнял зажатый в левой руке меч в блестящих чёрных ножнах и заткнутый за белый, матерчатый пояс кинжал.