Младшему брату губернатора пришлось изрядно напрячь память, прежде чем он сумел вспомнить пропитую физиономию одного из собутыльников ненавистного барона Хваро.
— Передай, что я никого не хочу видеть!
Кубвань вышел, прикрыв за собой дверь, и скоро вернулся.
— Сказал? — спросил хозяин, садясь на кровати.
— Да, господин, — подтвердил слуга.
— Там сам господин Андо был? — спросил чиновник по особым поручениям, с облегчением понимая, что чувствует себя значительно лучше.
— Нет, господин, — покачал головой собеседник. — Здешний слуга приходил.
"А Тошаки не глуп, — хмыкнул про себя Рокеро Нобуро, потягиваясь и удовольствием прислушиваясь к своим ощущениям. — Не даёт кому попало тревожить покой гостей".
Но тут вновь послышался надоедливый стук.
Поймав недовольный взгляд хозяина, слуга метнулся к двери и распахнув её, зло рявкнул:
— Ты сдурел?!
Потом молодой человек расслышал какое-то неразборчивое бормотание, а вслед за ним озадаченный голос Кубваня:
— Вон оно что. Ну, давай.
Обернувшись, он показал сложенную бумагу.
— Вот, господин. Господин Андо просил вам передать. Сказал, что очень важно.
Заинтересовавшись, младший брат губернатора, развернув послание, прочитал короткий текст, написанный ровным, но явно торопливым почерком.
"Господин Нобуро, я могу сообщить вам ценные сведения об одной особе, из-за которой вы прибыли в наш город".
— Ого! — не удержался он от удивлённого возгласа и посмотрел на слугу. — Пусть господину Андо передадут, что я приму его чуть позже.
— Слушаюсь, господин, — поклонился Кубвань.
А когда вернулся, хозяин уже натянул штаны и, глядя на своё отражение в полированном металле зеркала, потирал заросший колючей щетиной подбородок, гадая: стоит ли бриться перед встречей с незваным визитёром, или младший писец уездной канцелярии должен радоваться, что чиновник по особым поручениям вообще согласился его выслушать?
— Подай халат, Кубвань, — распорядился он. — И передай, что я жду Андо.
Облачившись в форменный халат, молодой человек уселся на табурет и постарался придать лицу выражение суровой задумчивости.
Сделав пару шагов, гость торжественно опустился на колени, ткнувшись лбом в пол.
— Спасибо за то, что согласились принять своего ничтожного слугу, благородный господин Нобуро…
— С чего вы взяли, будто меня интересует какая-то особа? — оборвал его младший брат губернатора, с тревогой подумав: "Неужели вчера я всё-таки наболтал лишнего?"
— Ну так приёмная дочь господин Сабуро живёт в моём доме и обучается у моей матери, — выпрямившись, но не вставая с колен, ответил мужчина. — Вчера господин Сабуро приглашал вас на ужин, а его супруга велела отправить эту девицу в их дом. Сегодня она вернулась и рассказала матери, зачем её вызывали.
— Это вы написали жалобу на своего начальника! — догадавшись, вскричал чиновник по особым поручениям.
— Да, господин Нобуро, — подтвердил собеседник и, вновь ткнувшись лбом в пол, затараторил: — Я не мог спокойно смотреть, как господин Сабуро, сойдя с пути добродетели, лжёт, выдавая дикарку из какого-то варварского племени за свою родственницу! Намереваясь даровать ей благородную фамилию, он позорит всё дворянство Благословенной империи, совершая действие, граничащее с государственной изменой.
— Не говорите ерунды! — прикрикнув, молодой человек прервал патетическую речь гостя. — Я сам видел письмо родственника господина Сабуро, где тот писал, что хочет признать дочь, рождённую от него какой-то гетерой. И с госпожой Ио Сабуро я тоже встречался. Она выглядит и ведёт себя, так подобает девушке из благородной семьи. Как её вообще можно было принять за дикарку?
— Возможно, покойный троюродный племянник господина Сабуро и хотел кого-то признать, — злобно сверкнув глазами, криво усмехнулся младший писец. — Но уж точно не эту наглую, вульгарную особу! Всему, что вы вчера видели, её научила моя мудрая мать. Она же и догадалась, что эта особа не та, за кого её выдают.
— И как же она это поняла? — насмешливо фыркнул младший брат губернатора.
— Моя мать — старая и мудрая женщина, господин Нобуро, — собеседник явно прилагал значительные усилия, чтобы говорить почтительным тоном, приличествующим при беседе с чиновником по особым поручениям. — Ей часто приходилось обучать правилам этикета девушек из благородных семей. И приёмная дочь господина Сабуро совсем на них не похожа!
— Ничего удивительного, — пренебрежительно пожал плечами чиновник по особым поручениям. — Она же выросла в семье лавочника, да ещё и потеряла память.
— Я матери тоже самое говорил, — понимающе кивнул мужчина. — Когда она мне в первый раз рассказала о своих подозрениях. Да только когда же эта девка успела чужой язык выучить?
— О чём вы, господин Андо? — нахмурился молодой человек, уже начиная уставать от этого пустого разговора.
Видимо, почувствовав это, гость взмолился:
— Господин Нобуро, прошу, поверьте мне! Мать сама слышала, как Ио болтала на чужом языке!
— На каком ещё языке?! — рявкнул младший брат губернатора, опираясь ладонями о столешницу, чтобы встать и выпроводить прочь настырного визитёра.
— Мать никогда не слышала ничего подобного, — затараторил собеседник, от волнения путаясь и проглатывая окончание слов. — И ещё, когда они только начали заниматься, уже вспомнила грамоту, которой её начала обучать Амадо Сабуро, но всё ещё не помнила самых простых вещей, известных каждому ребёнку! И я сам был этому свидетель!
— Сестра господина Сабуро учила её грамоте? — уточнил чиновник по особым поручениям.
— Да, — кивнул гость. — Нам сказали, что после болезни Ио потеряла память, и госпожа Андо очень быстро заново научила её читать и писать. Вот и получается, что грамоту она вспомнила, а самые простые вещи нет!
— Какие именно вещи? — нахмурился по-прежнему ничего не понимающий молодой человек.
— Даже самые малые дети знают, что в печени собирается всё плохое в человеке, — продолжил терпеливо разъяснять собеседник. — Мы вместе сидели за столом, когда мать сказала, что благодарные слова Ио наполняют её печень радостью.
— Зачем вашей матери понадобилось говорить такое? — вскинул брови младший брат губернатора.
— Она пыталась доказать мне, что эта особа не та, за кого её выдают господа Сабуро! — ответил младший писец. — Хотела, чтобы я сам всё услышал. И Ио ответила, что очень рада. Очень рада, что её слова наполняют печень наставницы радостью. Печень, господин Нобуро!
— И только на этом основании вы решили, что госпожа Ио Сабуро — дикарка? — насмешливо, но уже без прежней убеждённости спросил чиновник по особым поручениям.
— А что ещё думать, господин Нобуро?! — очевидно, теряя терпение, досадливо взмахнул руками собеседник. — Говорит на непонятном языке, не знает самых простых вещей, на старших смотрит без почтения и робости.
Видимо, чувствуя, что и эти слова не произвели на слушателя должного впечатления, гость понизил голос:
— Ни одна дочь благородного отца не будет вести себя столь вызывающе, позабыв о правилах приличия!
Молодой человек вспомнил тихий, вкрадчивый голос девушки, её вечно опущенный долу взор, то, как она, прежде чем что-то сказать, глазами просила разрешения у приёмного отца, и с сомнением покачал головой.
— Я с ней разговаривал и ничего подобного не заметил. Госпожа Сабуро вела себя очень благопристойно.
Тут он вспомнил случайно "пойманный" взгляд Ио, в котором действительно не было ни почтения, ни особой робости.
Внимательно наблюдавший за ним младший писец зло ухмыльнулся.
— Она притворяется, господин Нобуро! Строит из себя благородную, а сама бегает на свидания с бароном Хваро!
— С кем?! — встрепенулся младший брат губернатора, услышав ненавистную фамилию.
— С господином Тоишо Хваро, — втягивая голову в плечи, подтвердил собеседник.
— Давно они встречаются? — отрывисто спросил чиновник по особым поручениям. — Где? Как часто?