Рассказчик замолчал, вытирая застиранным платком повлажневшие глаза.
Младший брат губернатора терпеливо ждал, уже догадавшись, чем закончится эта история.
— Через два дня после жестоких мучений моя дорогая супруга умерла, так и не подарив жизнь нашему сыну, — продолжил собеседник срывающимся голосом. — А если бы Сабуро отпустил меня к ней, она осталась бы жива, и у нас бы рос сын — продолжатель моего рода. Теперь вы понимаете причину моей ненависти к этому человеку, господин Нобуро? Я готов на всё, чтобы ему отомстить!
— Понимаю, господин Андо, — кивнул чиновник по особым поручениям. — Только, к сожалению, одних ваших слов о том, что господин Хваро и Ио состоят в аморальной связи, недостаточно для обвинения господина Сабуро в ненадлежащем воспитании его приёмной дочери и уж тем более в том, что он скрывает её истинное происхождение.
— А что же ещё вам для этого нужно, господин Нобуро? — криво усмехнулся мужчина.
— Для начала письма господина барона, — спокойно пояснил молодой человек. — С ними я смогу начать формальное расследование непристойного поведения приёмной дочери господина Сабуро. Принесите мне хотя бы одно из них, тогда и поговорим.
Он снисходительно улыбнулся.
— Молоденькие девушки любят хранить письма возлюбленных.
— Хорошо, господин Нобуро, — согласился собеседник. — Только кого вы хотите наказать: господина Сабуро или господина Хваро?
— Обоих, — не задумываясь, ответил тот, нимало не удивлённый тем, что писец уже знает о его стычке с бароном. — Помогите мне отомстить Хваро, а я помогу вам отомстить Сабуро.
— Буду счастлив оказать вам такую услугу, господин Нобуро, — прижимая ладони к животу, поклонился мужчина.
Отвесив короткий поклон, чиновник по особым поручениям покинул лавку, размышляя над тем: как же поступить, когда в его руках окажутся любовные письма барона Хваро? Что бы сделал старший брат в подобной ситуации? Врагов он не щадил никогда и использовал в борьбе с ними любое оружие.
Следует ли отразить непристойное поведение дочери начальника уезда в докладе его превосходительству или ограничиться разговором с господином Сабуро, предоставив ему возможность самому разобраться с Ио и Хваро?
Как бы губернатор не благоволил к начальнику уезда Букасо, в случае оглашения столь прискорбного факта в докладе вряд ли он станет игнорировать столь вопиющий подрыв моральных устоев. Предав дело огласке, его превосходительству придётся наказать своего подчинённого, заодно нанеся серьёзный вред репутации барона. Ещё больше тот пострадает, если проинформировать о столь аморальном поступке его будущих сослуживцев и начальников на юге.
В этом случае на новом месте службы красавчику будут обеспечены очень большие неприятности. Небось, тогда перестанет кичиться своей учёностью и смазливой мордашкой.
Если бы Рокеро Нобуро сам добился своего нынешнего положения, с самого низа поднимаясь вверх по головам неудачников, то подобный способ мести устроил бы его целиком и полностью.
Однако ему не пришлось делать карьеру, лично отпихивая с дороги соперников. За него это делал старший брат, от чего младший, с детских лет проводивший много времени с наставниками по боевым искусствам, посчитал подобное сведение счётов не слишком подобающим для благородного воина.
Возможно, правильнее будет раскрыть глаза начальнику уезда на недостойное поведение приёмной дочери и предложить для защиты чести его семьи вызвать Хваро на поединок, поскольку сам господин Бано Сабуро уже не в том возрасте, чтобы на равных драться с молодым противником?
При подобном развитии событий начальник уезда сделает всё, чтобы скрыть их схватку от властей. Местные дворяне, разумеется, о ней узнают, но их симпатии будут уже на стороне младшего брата губернатора, который наконец-то получит достойный повод расправиться с обидчиком.
Правда, придётся нарушить данное господину Андо обещание…
Секунду помедлив, чиновник по особым поручениям самодовольно усмехнулся. А разве моральные страдания от разочарования в праведности и целомудрии приёмной дочери сами по себе не послужат суровым наказанием для благородного и добродетельного господина Сабуро? Душевные страдания — тоже месть! Так что он, Рокеро Нобуро, своё слово сдержит. Ну, а если семейка Андо не удовлетворится подобным наказанием обидчика — это их дело.
Внезапно, уже подходя к гостинице, молодой человек подумал, что любовные письма барона Хваро надо сначала заполучить, а уж потом решать, как их использовать.
Поскучав в комнате до вечера, он почувствовал, что готов завыть от скуки, и вновь отправился на улицу Тучки и дождя.
На сей раз распорядительница зала в "Поющем под ветром тростнике" встретила его как старого знакомого. Наверняка, она уже успела узнать имя гостя, но поскольку тот не представился, по-прежнему называла его "благородный господин".
Как и во время своего первого посещения, младший брат губернатора вновь не высказал каких-либо конкретных предпочтений, решив для начала осмотреться.
Прежде чем устроиться где-нибудь, заказав вина и гетеру, он неторопливо прошёлся по залу, мельком глянув на подиум, где, не привлекая особого внимания посетителей, натужно пела какая-то худенькая девица.
Проходя мимо одного из столов, чиновник по особым поручениям услышал громкий стон разочарования, счастливый смех и возбуждённый гомон немногочисленных зрителей.
— Всё, господа! — поднимаясь со своего места, объявил мужчина в застиранном шёлковом халате с вымученной улыбкой на бледном лице, где резко выделялись тёмно-русые, почти чёрные усы и короткая, растрёпанная бородка. — Видимо, Вечное небо забыло обо мне, и я зря надеялся на расположение Лоуха.
— Хотя бы выпейте на прощание, господин Судо! — со смехом предложил кто-то из игроков. — Быть может, бог неожиданной удачи вспомнит о вас завтра?
Согласно кивнув, проигравший молча взял фарфоровую чарку и без лишних слов опрокинул в рот её содержимое.
Со стуком поставив чашечку на стол, он коротко поклонился.
— До свидания, господа.
— До свидания, господин Судо, — эхом отозвался невидимый для Рокеро Нобуро собеседник и громко объявил: — Кто-нибудь желает к нам присоединиться?
Собравшиеся вокруг зеваки испытывающе поглядывали друг на друга.
"Почему бы нет?" — совершенно неожиданно для самого себя подумал молодой человек, шагнув ближе.
— Каковы ставки, господа?
В его сторону тут же устремились многочисленные взгляды.
Сидевший за столом дворянин в широкополой шляпе из зелёного шёлка кивнул в сторону кучки серебряных монет и ассигнаций.
— По десять муни, господин.
По сравнению со ставками в "закрытых" заведениях Хайдаро, сумма выглядела мизерной, и младшему брату губернатора показалось, что после подобного ответа отказ от игры выставит его в глазах окружающих таким же нищим, как они сами. А этого ему очень не хотелось.
Поэтому он снисходительно усмехнулся.
— Тогда, если вы не против, я готов к вам присоединиться, господа.
— Окажите честь, господин, — любезно улыбнулся собеседник.
Двое других игроков молча склонились в коротком поклоне, очевидно, также не возражая против того, чтобы он составил им компанию.
Чиновник по особым поручениям устроился на освобождённом табурете и небрежно высыпал на стол горку серебряных кружочков.
Одобрительно кивнув, сидевший слева от него мужчина с аккуратно подстриженной бородкой взял тонкие бамбуковые планочки, украшенные с одной стороны незатейливым рисунком в виде птичьих перьев.
Тщательно перемешав и сложив стопкой, игрок засунул их в специальную коробочку, из которой те торчали примерно на четверть.
Затем раздающий протянул футляр соседу слева. Тот извлёк две пластинки и немедля положил их на стол изображениями перьев вверх. Смотреть в карты до тех пор, пока их не получат все участники игры, считалось дурным тоном.
Когда очередь дошла до Рокеро Нобуро, тот легонько провёл кончиками пальцев по выступавшим из футляра торцам планок, чутко прислушиваясь к своим ощущениям.